Европейские стандарты справедливого правосудия в российском гражданском и арбитражном процессе

В основе подхода ЕСПЧ лежит понимание «справедливости» судебного разбирательства как критерия оценки деятельности по отправлению правосудия, который обобщает всю совокупность предъявляемых к ней требований. Ряд европейских стандартов отправления правосудия получил прямое выражение в национальном законе, другие вытекают из содержания процессуальных норм. Вместе с тем реализация данного европейского стандарта в российском арбитражном и гражданском процессах встречает некоторые расхождения как с позиции правил формирования состава суда, так и с точки зрения процедуры пересмотра судебных актов вышестоящими судами.

Представляется, что европейские стандарты отправления правосудия очерчивают минимальный уровень судебной защиты, гарантируемой любому лицу (физическому и юридическому).

В том смысле, который придается праву на справедливое судебное разбирательство практикой Европейского Суда по правам человека, минимальную планку его реализации формируют не только основополагающие идеи, пронизывающие судебный процесс (суть принципы правосудия), но и требования более узкого характера, имеющие важное значение для практического действия этих идей (например, мотивированность принимаемых судами актов).

Помимо этого, механизм исполнения Конвенции о защите прав человека и основных свобод предполагает не только закрепление в национальном законодательстве упомянутых принципов и требований, но и их фактическую реализацию. Потому в каждом европейском стандарте отправления правосудия учитываются не только правила поведения, но и те условия, в которых они действуют. Так, признавая важность публичного отправления правосудия, государства-участники Конвенции все же допускают необходимость ограничения данного принципа в целях защиты частных или публичных интересов (например, несовершеннолетних лиц или государственной тайны). Кроме того, стороны-участницы Конвенции обязались постоянно проверять состояние реализации гарантируемых ее нормами прав.

Поэтому понятие «стандарт отправления правосудия», как видится, включает в себя процессуальные принципы, требования к судоустройству и судопроизводству, условия их действия на практике, а также гарантии эффективности внутригосударственного механизма их реализации в национальной правовой системе.

Сущность европейских стандартов, наиболее часто применяемых в гражданском и арбитражном судопроизводстве, раскрыта в практике толкования и применения, в основном, норм статьи 6 и 13 Конвенции.

В рамках выработанной на данный момент совокупности европейских стандартов отправления правосудия условно могут быть выделены две группы: закрепленные непосредственно в тексте Конвенции и выявленные Европейским Судом в ходе толкования норм о праве на справедливое судебное разбирательство. Практика ЕСПЧ, формулирующая данные стандарты, не обладает статусом формально-юридического источника российского права, что, однако, не умаляет ее значения как образца, раскрывающего содержание конвенционных норм и ориентирующего российских правоприменителей на соблюдение последних, а государство – на выполнение принятых на себя международных обязательств. Данная практика оказывает влияние на российскую судебную систему как источник приоритетного толкования и образец применения положений Конвенции при отправлении правосудия.

Европейский Суд использует термин «справедливость судебного разбирательства» в широком смысле, когда дает оценку процессу судебной защиты в целом. В этом случае право на справедливое судебное разбирательство толкуется как право на судопроизводство, соответствующее всей совокупности стандартов отправления правосудия.

Минимальный круг признаков справедливости (в широком смысле) судебного разбирательства в рамках гражданского и арбитражного процессов включает в себя следующие стандарты:

— независимость и беспристрастность суда (с субъективной и объективной точек зрения);

— публичность разбирательства (открытость судебного процесса для участников дела и общественности);

— мотивированность судебных актов, принимаемых в ходе рассмотрения дела национальными судебными инстанциями;

— разумность срока рассмотрения дела (включая исполнение принятого судебного акта), обеспечивающая максимальное сокращение периода правовой неопределенности для лица, чьи права и свободы нарушены или незаконно ограничены;

— разбирательство дела созданным на основании закона судом,  обладающим и использующим законные полномочия на рассмотрение соответствующей категории дел;

— недопустимость отмены или ограничения судебного контроля в определенных сферах или в отношении определенных категорий дел;

— обеспечение реально осуществимого доступа к национальным судебным инстанциям и участию в рассмотрении дела;

— «справедливый баланс», равенство процессуальных возможностей участников состязательного процесса (в том числе право лица на участие в судебном разбирательстве на понятном и доступном ему языке общения);

— соблюдение условий допустимости доказательств, положенных в основу принимаемого по делу судебного акта;

— обеспечение реального исполнения вынесенного по делу окончательного судебного акта.

В основе подхода ЕСПЧ лежит понимание «справедливости» судебного разбирательства как критерия оценки деятельности по отправлению правосудия, который обобщает всю совокупность предъявляемых к ней требований.

Данный подход является общим для судопроизводства по уголовным, гражданским и административным делам и включает в себя динамические гарантии справедливости хода судебного процесса в национальных судах. То есть, не может считаться справедливым разбирательство любого дела, осуществляемое за пределами разумного срока судом, в независимости и беспристрастности которого имеются объективные сомнения, не имеющим установленной законом компетенции для отправления правосудия по определенным делам, проводимое с нарушением требований о состязательности, публичности (открытости) процесса и т.д. Однако с учетом границ компетенции ЕСПЧ не подлежит оценке на предмет справедливости как таковой результат судебного процесса.

Каждое государство свободно в выборе способов, средств, мер, направленных на защиту лиц, находящихся под его юрисдикцией, от нарушения их прав и свобод, в том числе и права на справедливое судебное разбирательство. По этой причине сформированные в рамках Совета Европы стандарты не только могут, но и должны быть превышены на внутригосударственном уровне, что вызывает необходимость оценки и национального законодательства.

Основным способом внедрения европейских стандартов отправления правосудия в российское процессуальное законодательство и судебную практику явилась имплементация в национальную правовую систему положений статьи 6 Конвенции в свете их толкования Европейским Судом.

Это потребовало совершенствования законодательства о судоустройстве и судопроизводстве, использования европейских стандартов отправления правосудия в качестве ориентира для корректировки правоприменительной деятельности, а также инициировало качественно новое развитие процессуальной доктрины, в частности, расширение границ права на судебную защиту.

 Ряд европейских стандартов отправления правосудия получил прямое выражение в национальном законе, другие вытекают из содержания процессуальных норм.

К примеру, в числе задач судопроизводства в арбитражных судах российское законодательство определило «справедливое публичное судебное разбирательство в разумный срок независимым и беспристрастным судом» (п. 3 ст. 2 АПК РФ).

Конституционный принцип публичности судебного разбирательства (ст. 123 Конституции РФ) получил развитие в нормах процессуального законодательства, предусматривающих публичное оглашение судебных актов (ч. 8 ст. 11, ч.1 ст. 176 АПК РФ, ч. 1 ст. 199, ч. 3 ст. 224 ГПК РФ), возможность присутствия публики в судебном заседании (ч.1, 7 ст. 11 АПК РФ, ст. 10, ч. 4-5 ст. 158 ГПК РФ, ст. 12 Федерального закона от 22.12.2008 №262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации»), обязательность опубликования решения арбитражного суда по делу об оспаривании нормативного правового акта (ст. 196 АПК РФ, ч. 3 ст. 253 ГПК РФ), опубликование особого мнения судьи по делу, рассмотренному Президиумом ВАС РФ в порядке надзора (ч. 9 ст. 303 АПК РФ), допускающих совершение предложения о присоединении к требованию о защите прав и законных интересов группы лиц в публичной форме путем опубликования сообщения в средствах массовой информации (ч.3 ст. 225.14 АПК РФ) и других.

Вместе с тем европейский стандарт оставляет национальным судам широкое усмотрение для установления справедливого равновесия между значением публичности судопроизводства и интересами участвующих в деле лиц. Конвенция связывает возможность ограничения допуска в судебное заседание с соображениями морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, интересами несовершеннолетних детей, защитой частной жизни сторон, а также (в особых случаях) интересами правосудия (п.1 ст. 6). Тогда как АПК РФ предусматривает проведение закрытого судебного заседания в целях сохранения государственной, коммерческой, служебной или иной охраняемой законом тайны (ч.2 ст. 11). Иные случаи могут выступить в качестве основания ограничения публичности разбирательства, только если они специально оговорены федеральным законом. В гражданском процессе закрытое разбирательство дел допускается и в связи с иными обстоятельствами, гласное обсуждение которых способно помешать правильному разбирательству дела либо повлечь за собой разглашение указанных тайн или нарушение прав и законных интересов гражданина (ч. 2 ст. 10 ГПК РФ).

В рамках принятия мер общего характера, направленных на сокращение числа случаев нарушения разумного срока судопроизводства, в российское процессуальное законодательство был внесен ряд изменений. В частности, предусмотрены требование об осуществлении судопроизводства и исполнении принятых судебных актов в разумный срок (ст. 2, ч.1 ст. 4, ч.1 ст. 6.1, ч.3 ст. 14, ч.2 ст. 304 АПК РФ, ст. 6.1 ГПК РФ), возможность получения компенсации лицом, чье право на рассмотрение его дела и исполнение судебного акта в разумный срок было нарушено (ч.1 ст. 1 Федеральный закон от 30.04.2010 N 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок», ч.1 ст. 4 АПК РФ, ч. 1 ст. 3 ГПК РФ), а также установлена процедура рассмотрения и разрешения на национальном уровне жалобы на такое нарушение (Глава 27.1 АПК РФ, Глава 22.1 ГПК РФ).

Вместе с тем, несмотря на произведенную корректировку, правовые позиции ЕСПЧ не вполне учтены в российском законодательстве. Так, Европейский Суд распространяет действие данного стандарта в совокупности на досудебные процедуры, рассмотрение дела во всех инстанциях и исполнение решения[1]. Однако в соответствии с ч.3 ст. 6.1 АПК РФ и ч. 3 ст. 6.1 ГПК РФ разумный срок судебного разбирательства включает в себя период со дня поступления заявления в суд первой инстанции до дня принятия последнего судебного акта по делу. Таким образом, национальное законодательство ограничило рамки судебного разбирательства в контексте разумности его срока исключительно судебными стадиями: принятия заявления к производству, подготовки дела, судебного разбирательства, обжалования принятых по делу судебных актов.

Кроме того, для основной массы «жертв» в смысле Конвенции институт компенсации за нарушение права на суд в разумный срок (которое включает в себя и право на своевременное исполнение окончательного судебного акта) не является эффективным средством правовой защиты. Предоставленные российским законодательством гарантии не распространяются на случаи, когда исполнение судебного акта требует не обращения взыскания на средства бюджетов бюджетной системы РФ, а, например, совершение действий институтами публичной власти (в том числе органами принудительного исполнения судебных актов). Тем не менее, такие случаи приводят к нарушению разумного срока реализации судебной защиты в свете правовых позиций Европейского Суда.

Стандарт независимости судей при отправлении правосудия как одно из основополагающих начал деятельности органов судебной власти закреплен Конституцией Российской Федерации (ст. 10, 120-122, 124) и получил развитие в нормах законодательства о судоустройстве и судопроизводстве (ч.2 ст. 1, ст. 5, ч.1 ст. 33 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», ст. 6, ч.1 ст. 46 ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации», ч. 4 ст. Федерального конституционного закона от 07.02.2011 N 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации», ст. 9, 10 Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации», ст. 5, ч.3 ст. 9, ч. 3-5 ст.167 АПК РФ, ст. 8 ГПК РФ).

Вместе с тем реализация данного европейского стандарта в российском арбитражном и гражданском процессах встречает некоторые расхождения как с позиции правил формирования состава суда, так и с точки зрения процедуры пересмотра судебных актов вышестоящими судами.

Принцип осуществления правосудия только судом (или «суда, основанного на законе» в терминологии Конвенции) закреплен в положениях Конституции Российской Федерации (ч.1 ст. 118, ст. 119, ст. 47, ч.5 ст.32), Федеральных конституционных законов «О судебной системе Российской Федерации», «Об арбитражных судах в Российской Федерации», «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации», Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации», действующих процессуальных кодексов. Он раскрыт в нормах, устанавливающих судебную систему Российской Федерации, определяющих порядок наделения полномочиями судей и требования к кандидатам на эту должность, разграничивающих подведомственность и подсудность дел между судами, предусматривающих право на рассмотрение дела тем судом, к подсудности которого оно отнесено, право граждан на участие в отправлении правосудия.

Тем не менее данный европейский стандарт предполагает соблюдение не только правил формирования состава суда для рассмотрения каждого конкретного дела, но и границ компетенции государственных судов. В связи с этим необходимо отметить, что в российской правовой системе до сих пор существует проблема разграничения подведомственности судам общей юрисдикции и арбитражным судам отдельных групп дел (возникающих из публичных правоотношений, в сфере защиты интеллектуальных прав и др.), а также столкновения компетенции государственных судов и внесудебных институтов урегулирования споров (в частности, третейских судов), что препятствует правильному определению «законного» суда.

Состязательное начало арбитражного и гражданского процессов, принципы равенства всех перед законом и судом, процессуального равноправия сторон выражены как в положениях Конституции РФ и одноименных статей АПК РФ и ГПК РФ, так и в процессуальных нормах, обеспечивающих гарантии реализации указанных начал путем:

— признания процессуальной правоспособности в равной мере за всеми организациями и физическими лицами, наделенными законом правом на обращение в суд за защитой прав;

— предоставления сторонам широкого спектра процессуальных прав;

— обеспечения лицам, не владеющим русским языком, возможности участвовать в судопроизводстве и совершать процессуальные действия на родном или ином свободно выбранном языке общения, а иным участвующим в деле лицам – доступности для восприятия письменных доказательств, исполненных на иностранном языке;

— закрепления требования раскрытия сторонами доказательств заблаговременно до разбирательства дела в судебном заседании;

— признания необходимости учета мнения противоположной стороны при разрешении заявленных в процессе ходатайств и т.д.

Требования европейских стандартов отправления правосудия, касающиеся возможности пересмотра вступивших в силу судебных актов[2], привели к необходимости внесения существенных изменений в российское процессуальное законодательство.

Содержание принципа правовой определенности в действующем  арбитражном процессуальном законодательстве раскрывается в нормах:

—  ограничивающих сроки рассмотрения дела арбитражными судами всех инстанций (ст. 152, ст. 267, ст. 285, ч.1 ст. 299, ч.2 ст. 303 АПК РФ и др.), совершения отдельных процессуальных действий (ч.1 ст. 93, ч.1 ст. 127, ч.2 ст. 176, ч.1 ст. 177, ч.2 ст. 186 АПК РФ), обжалования и оспаривания заинтересованными лицами принятых судебных актов (ч.1 ст. 259, ч.1 ст. 276, ч.3 ст. 292, ч.1 ст. 312 АПК РФ);

— закрепляющих исключительный (экстраординарный) характер надзорного производства (ч.6-6.1 ст. 299, ч.1 ст. 304 АПК РФ), а также не допускающих возможность повторного пересмотра дела по тем же основаниям (ч.9 ст. 299 АПК РФ);

— предусматривающих возможность инициирования процедуры надзорного пересмотра только лицами, чьи права и интересы затронуты оспариваемым судебным актом, а также лицами, уполномоченными законом выступать в защиту публичных интересов (ч.1 ст. 292 АПК РФ).

Вместе с тем проблема полной реализации данного стандарта сохраняет свою актуальность в сфере функционирования судов общей юрисдикции, а также в отдельных аспектах практики арбитражных судов.

Анализ жалоб на нарушение права на справедливое судебное разбирательство, рассмотренных Европейским Судом в отношении Российской Федерации, показывает, что, несмотря на многочисленные изменения, внесенные в процессуальное законодательство на предыдущих этапах, правоприменительная практика еще далека от полного соответствия европейским стандартам. Достаточно острым является вопрос о качестве фактической реализации потенциала норм, регулирующих рассмотрение и разрешение дел судами общей юрисдикции и арбитражными судами.

В числе наиболее актуальных проблем – отказ или ограничение доступа к правосудию вследствие недостаточно четкого разграничения подведомственности государственных судов, превышение разумных сроков судебного разбирательства и исполнения окончательного судебного акта, значительная ограниченность компенсаторного средства правовой защиты от волокиты, отсутствие условий эффективного функционирования судебной системы (с точки зрения перегруженности судов) и исполнения судебных актов в рамках существующего государственного механизма.

Упомянутые и многие другие вопросы фактической реализации европейских стандартов отправления правосудия в процессуальном законодательстве и практике российских судов будут рассмотрены в рамках данной рубрики.

[1] См., например: п. 32 постановления от 21.02.1975 по делу «Голдер (Golder) против Соединенного Королевства» // Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т.1. М., 2000. С. 42-43; п.98 постановления от 28.06.1978 по делу «Кёниг (Konig) против ФРГ» / Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т.1. М., 2000. С. 153-154; п.40-41 постановления от 19.03.1997 по делу «Хорнсби (Hornsby) против Греции» // Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т.2. М., 2000. С. 431.

[2] См., например: п.51 постановления от 24.07.2003 по делу «Рябых (Ryabykh) против Российской Федерации» // Журнал российского права. 2003. № 5. С. 136; постановление от 21.07.2005 «ОАО «Росэлтранс» (Roseltrans) против Российской Федерации» // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2006. № 3. С. 36-42.