Обзор судебной практики по вопросам имущественного права Франции. Актуальные события за один год (январь 2017-декабрь 2017)

Французское право, построенное на абсолютном значении частной собственности, провозглашенной священной и неприкосновенной, предполагает строгое отношение к нарушению границ владения. Законодательство исходит из принципа, что лицо, которое что-то строит на своей территории, и при этом задевает земельный участок соседа, присуждается к сносу строения, даже при условии его изначальной добросовестности. Опираясь на ст. 545 ФГК, которая разрешает отчуждение собственности только в общественных интересах^[2], суды предписывают обязательный снос строений, оказавшихся на территории третьего лица, даже если такое вторжение является незначительным. Подобная строгость в применении нормы закона вызывает возражения со стороны не только доктрины^[3], но и юристов-практиков, которые не перестают ссылаться на отсутствие пропорциональности и справедливости данной санкции^[4].

 

В своем решении от 21 декабря 2017 г. (Cass. 3^e civ., 21 déc. 2017, n° 16-25.406, FS—P+B+I), Кассационный суд в очередной раз подтвердил вышеуказанный принцип. В рассмотренном деле собственник участка подал иск на соседей, чтобы добиться сноса части строения и ограды, возведенных последними, и которые были частично расположены на его участке. Нижестоящие суды вынесли решения в его пользу. Со своей стороны, высшая инстанция (т.е. Кассационный суд) отказала в обжаловании, полагая, что «собственник вправе добиваться сноса строения, вторгающегося на его территорию. При этом, такое его действие не будет считаться ни умыслом, ни злоупотреблением». Таким образом, лицо, нарушившее границу чужого владения, не может ссылаться на ст. 1 Дополнительного протокола № 1 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, поскольку строение, им возведенное, нарушает чужое право собственности.

 

Решение, таким образом, окончательно: судья издаст приказ о сносе строения, которое вторгается на прилегающую территорию. Но что делать в случае, если нарушение границ касается общей стены? Ответ на этот вопрос можно найти в решении от 6 июля 2017 г. (Cass. 3^e civ., 6 juill. 2017, n° 15-17.278, FS—P+B^[5]). Речь идёт о собственнике, который возвел пристройку к своему дому. Часть ската ее крыши, а также водосточный желоб нависают над общей стеной. Владелец соседнего участка подал тогда против него иск и потребовал сноса той части кровли, которая нависает над вышеуказанной стеной.

 

Его претензии имели следующие основания. Первый довод, касающийся несоответствия строения выданному разрешению на строительство, был отклонен, поскольку разница в 8 мм была расценена судом как незначительная. Второе основание состояло в том, что навес препятствовал возможности надстроить стену, что допускается ФГК для собственников общей стены. В этом Кассационный суд поддерживает точку зрения судей нижестоящих инстанций. Действительно, суд расценил, что возведенное строение, будучи самонесущим, и не опирающимся на стены, не является нарушением права на надстройку, указанного в ст. 669 Кодекса Следовательно, в данном деле ст. 658 ФГК не применяется. В то же время, высшая инстанция удовлетворила претензию по третьему доводу, хотя и здесь не в той мере, в какой рассчитывал ущемленный в правах сосед. Кассационный суд признал нарушение границы совершившемся фактом, но уточнил, что оно распространяется лишь до середины стены. Таким образом, снос должен быть произведен до разделяющей участки линии, которая проходит по центру общей стены. Кассационный суд как и всегда опирался на классическое учение об общности владения. Однако, данную правовую конструкцию поддерживают не все ученые^[6], учитывая специфический характер этого владения.

В 2008 г. во французском законодательстве появилась новая процедура обращения в Конституционный совет. Она получила название «первоочередной вопрос о конституционности» (ПВК). Ее смысл заключается в том, что она позволяет физическим лицам требовать проверки на соответствие Основному закону V-й Республики любого законодательного положения или практики его применения судами^[7]. Это закреплено в ст. 61-1 Конституции 1958 г. Вопрос о конституционности может быть поставлен при рассмотрении конкретного дела в суде общей юрисдикции или в административном суде, однако решение о его передаче в Конституционный совет принимает Кассационный суд или Государственный совет. Данная процедура существенно расширяет возможности защиты индивидуальных прав, а также привносит во французское право новые и своевременные идеи. Это позволяет принимать порой неожиданные судебные решения, становящиеся предметом широкой дискуссии среди ученых.

 

Рассматривая ПВК, касающийся ст. 544 ФГК третья палата по гражданским делам Кассационного суда (Cass. 3^e civ., 30 mars 2017, n° 15-21.790, FS—P+B^[8]) отказалась передавать его в Конституционный совет. Нельзя так просто поставить под сомнение краеугольный камень такой прекрасной правовой системы как Гражданский Кодекс 1804 г.!

 

В данном случае речь шла о споре, касающемся территории для строительства, которую разные участники дела считали совместной собственностью. Один из них продал имущество третьему лицу. Разумеется, что между приобретателем и одним из оставшихся совместных собственников возникает спор. По общему правилу приобретатель, ссылающийся на теорию очевидного права собственности, выигрывает дело, что и произошло в данном случае. После этого, Апелляционный суд признает, что он действовал добросовестно и совершил «распространенную ошибку». Тогда его оппонент, т.е. один из совместных собственников, убежденный, что вышеуказанная теория противоречит праву частной собственности, поставил вопрос о ее конституционности. Запрос был направлен в Кассационный суд, который и должен был передать его в Конституционный совет, если найдет претензию обоснованной.

 

Вопрос был поставлен следующим образом: «Ст. 544 ФГК, как она применяется в судебной практике Кассационного суда, а именно, что она признает законность продажи недвижимого имущества очевидным собственником, если приобретатель действует добросовестно и является жертвой распространенной ошибки, в силу чего настоящий собственник утрачивает свое право, противоречит ли это правам и свободам, гарантированным Конституцией и, в частности, праву на частную собственность, указанному в ст.ст. 2 и 17 Декларации прав человека и гражданина 1789 г.?». Кассационный суд в своем решении напомнил, что оспаривать допустимо действительную цель толкования в рамках постоянной судебной практики. Он посчитал, что указанный запрос на самом деле был направлен на то, чтобы поставить под сомнение не предписание ст. 544 ФГК, а теорию очевидной собственности. Она является порождением судебной практики, и не закреплена в законе.

 

Вопрос теории очевидной собственности широко обсуждается и не всегда трактуется одинаково. Целью этого механизма является ограничение права частной собственности истинного владельца (verus dominus) строения в пользу третьего лица, заключившего договор купли-продажи. Преимущество третьего лица обусловлено тем, что он приобрел имущество законным образом, считая при этом, что продавец действовал как собственник. Таким образом на первый план выходит добросовестность намерений: позволить тому, кто ими обладает, приобрести собственность^[9]. Некоторые комментаторы хотели воспользоваться этим ПВК и поставить вопрос об ее (т.е. теории очевидной собственности) соответствии Конституции^[10], тем более, что она посягала на право частной собственности, единственное право «священное и неприкосновенное», и защищенное Конституцией. Однако, сам характер этой теории, берущий свое начало в судебной практике, не позволяет усомниться в ее конституционности. Если только законодатель не закрепит теорию очевидной собственности в нормативном материале, данный отказ означает невозможность подвергнуть ее конституционному контролю.

 

Теория права очевидной собственности была в этом году популярна. В тот же день, другое решение оценило условия ее применения (Cass. 3^e civ., 30 mars 2017, n° 15-21.790, FS—P+B^[11]).

 

Собственник получает уведомление от Национального управления лесами (НУЛ), которое требует его выселения и сноса строений на территории, которую он купил, по причине того, что постройки расположены в зоне пятидесяти геометрических шагов^[12]. Тогда он ссылается на теорию очевидной собственности и указывает на добросовестность своих намерений, чтобы не подчиниться требованию. Действительно, он подчеркивает, что здание было возведено при наличии разрешения на строительство, выданное коммуной в 1974 г. В этом разрешении указывалось, что строения должны находиться не ближе пяти метров от зоны отчуждения в пятьдесят геометрических шагов, и что сертификат соответствия был выдан в 1980 г. Кроме того, имеющиеся предыдущие нотариально заверенные договоры продажи уточняли, что земельный участок граничил с зоной отчуждения в пятьдесят геометрических шагов, однако это указание было вычеркнуто. Чтобы оспорить добросовестность его намерений, НУЛ сослался на то, что во время проведения проверки, приобретатель сам упомянул, что знал, что его дом был частично построен в зоне отчуждения в пятьдесят геометрических шагов. Апелляционный суд таким образом удовлетворил требование о выселении и сносе, инициированное НУЛ.

 

Ссылаясь на ст. 544 ФГК, Кассационный суд отменил решение, за отсутствием законодательной базы. Третья палата по гражданским делам напоминает, что необходимо выяснить, обладал ли собственник добросовестными намерениями на момент приобретения, что как раз и позволило бы ему воспользоваться понятием «распространенной ошибки». Таким образом, не имеет значения, что позже он обнаружил, что его имущество было частично расположено в зоне государственной собственности. Добросовестные намерения должны иметь своей целью субъективную оценку, которая покоится на идее, что очевидность придавала ошибке общий и непреодолимый характер. Идея, которая находится в основе этого механизма, в конечном итоге, довольно узкая — это не наказывать того, кто не знал и не мог знать в момент приобретения, что имущество нарушает правило пятидесяти шагов, тем более, что разрешение на строительство вместе с сертификатом соответствия придавало намерениям ответчика законный характер.

Статья 546 ФГК гласит, что «обладание движимым или недвижимым имуществом дает право на все, что эта вещь производит, и на то, что естественным или искусственным образом дополнительно присоединяется к ней». Это право, которое называется правом присоединения, предоставляет обладателю собственности выгоду от приращений, которые могут появиться впоследствии.

 

Присоединение может быть не только естественным, но и искусственным. Это особенное важно в случае когда, например, дело касается водоподводящих желобов, при помощи которых вода доставляется от канала к мельнице. Именно об этом идет речь в решении от 27 апреля 2017 г., вынесенном Третьей палатой по гражданским делам Кассационного суда (Cass. 3^e civ., 27 avr. 2017, n° 16-10.753, FS—P+B^[13]). В этом деле молодой владелец мельницы хотел ее отремонтировать и снова запустить. Он подал жалобу на собственника участков земли, по которым проходят желоба. Целью иска было установить запрет на создание препятствий для свободного прохождения по берегам канала. В отношении же желобов он заявлял, что они принадлежат ему на праве полной собственности. Ответчик же оспаривал претензии, так как мельница, прекратила свою работу уже давно, и он справедливо полагал, что земля под желобами принадлежит ему в силу приобретательной давности.

 

Судьи, рассматривавшие дело по существу, вынесли решение в пользу ответчика, заявив, что в данном случае следует придерживаться принципа, что «дополнительное следует за основным» (accessorium sequitur principale), применительно к водоподводящим желобам. Ведь они были необходимы для введения мельницы в эксплуатацию. Согласно совокупности доводов правило дополнительного присоединения является препятствием к применению положений о приобретательной давности владельцем территории, по которой проходит водоподводящий желоб. Таким образом, желая соблюсти принцип единого имущественного комплекса, который подразумевает правило дополнительного приобретения, уместнее было бы воздержаться от применения положений о приобретательной давности. Однако Кассационный суд принял другое решение. В мотивировочной части своего постановления он заявил, что «ст. 546 ФГК устанавливает в пользу того, кто на нее ссылается, презумпцию законности собственности, приобретенной в порядке присоединения. Эта презумпция может быть, однако, опровергнута доказательством наличия приобретальной давности». Таким образом, следуя противоположной логике, Третья палата по гражданским делам устанавливает, что доказанное право приобретательной давности исключает применение принципа присоединения. Этим доводом Высшая судебная инстанция напомнила, что данное положение закона не относится к вопросам общественного порядка, а является лишь обычной презумпцией^[14].

 

Присоединение является автоматическим следствием наличия собственности и лицо, участок которого имеет такое присоединение, может либо признать его либо отказаться от него. Законодательство предусматривает, таким образом, возможность для него потребовать возвращения своего имущества в изначальное состояние за счет того, кто эти изменения внес, если такое присоединение является искусственным. Если он решает сохранить это присоединение, ФГК предусматривает возмещение ущерба для собственника, чье имущество стало объектом приращения. Порядок возмещении ущерба содержится в ст. 555 Кодекса.

 

Кассационный суд также уточнил условия такого возмещения, в случае, когда тот, кто финансировал строительство на территории другого лица, является его сожителем (Cass. 3^e civ., 16 mars 2017, n° 15-12.384, FS—P+B^[15]). В этом деле Третья палата по гражданским делам вновь подтверждает, что положения ст. 555 ФГК применяются и к сожителям, кроме случаев, когда будет доказано, что сожитель, который финансировал это строительство, намеревался произвести дарение (правда, косвенное) собственнику, что предполагает доказательство того, что имело место намерение дарить (animus donandi).

 

Кассационный суд разрешил сомнения, которые возникали по поводу объема финансовых обязательств третьего лица. Он придерживается строгого толкования закона, в котором не уточняется, что выплата возмещения лицу, оказавшему содействие в строительстве здания на территории третьего лица, обусловлена его личным участием. Как только третье лицо, будь оно даже сожителем, участвует в возведении постройки на территории, собственником которой оно не является, и собственник решает сохранить эти строения, по своей воле или вследствие добросовестных намерений строителя, имеет место возмещение. Если собственник может, в силу наличия дополнительных вариантов подсчета в возмещении, извлечь выгоду из строительства, он, однако, не может это сделать в ущерб строителю. Ограничить возмещение строителя лишь случаями прямого финансирования противоречило бы не только букве, но и духу закона. Действительно, если иногда сложно судить о влиянии постройки на общую стоимость имущества, то затраты, произведенные третьим лицом определить всегда легко. Отказ в возмещении позволил бы собственнику обогатиться за счет третьего лица без должного обоснования, чего как раз желает избежать закон. Действительно, ст. 555 «предполагает компромисс между уважением права собственности и стремлением избежать необоснованного обогащения собственника». Другое толкование исказило бы саму идею этого текста. Равновесие кажется неустойчивым, но справедливость восторжествовала.

Вода — это главный природный ресурс. Общая потребность в ней, похоже, все хуже согласуется с ее нахождением в частной собственности. Некоторые доходят даже до того, что расценивают все источники питьевой воды как общую собственность. Данная идея начинает обретать сторонников, но французское законодательство пока не приняло ее. Статья 642, абзац 3 ФГК гласит, что владелец источника не может лишить жителей коммуны, деревни или поселка права пользоваться необходимой им воды. Однако, если жители никак не договорились об его использовании, владелец может потребовать возмещения, которое устанавливается при помощи экспертного заключения. Именно о применении этой статьи и идет речь в решении от 6 июля 2017 г. (Cass. 3^e civ., 6 juill. 2017, n° 16-19.539, FS—P+B^[16]).

 

В 2003 г. некоммерческое общество по приобретению недвижимости стало собственником территории, на которой располагался источник, из которого с 1970 г. межкоммунальное объединение забирало воду с целью снабжения жителей ближайших коммун. Через 6 лет вышеназванное общество уведомляет межкоммунальное объединение о своем намерении разорвать соглашение о водозаборе. Вследствие этого оно подает иск на межкоммунальное объединение с намерением доказать, что использование источника является незаконным. Оно требует тогда выплаты возмещения в случае дальнейшей его эксплуатации после разрыва соглашения.

Апелляционный суд отказывает в жалобе. Он считает, что межкоммунальное объединение эксплуатирует источник уже тридцать лет и его право пользования подтверждено приобретательной давностью. Это исключает право на возмещение, предусмотренное ст. 642 ФГК. Из мотивировочной части решения следует, что с самого начала эксплуатации право пользования источником осуществлялось межкоммунальным объединением в течение длительного времени, непрерывно, спокойно, открыто и недвусмысленно. Оно, следовательно, обладало статусом владельца воды из этого источника. После этого некоммерческое общество по приобретению недвижимости подало кассационную жалобу на это решение, которая была принята. Кассационный суд подчеркнул, что согласие, которое позволило эту эксплуатацию, и которое было прекращено обществом, предусматривало возмещение в виде работ по благоустройству территории собственника и бесплатную подачу добываемой воды. Таким образом, межкоммунальное объединение не определило порядок пользования источником и значит возмещение за продолжение эксплуатации должно быть выплачено.

В 2017 г. Кассационный суд уточнил несколько моментов касающихся сервитутов. Сначала Высшая инстанция напомнила в новом решении, принятом осенью, (Cass. 3^e civ., 14 sept. 2017, n° 16-50.006, FS—D^[17]) о процессуальных требованиях, относящихся к установлению сервитута и разъяснила вопрос его доказывания. Применяя ст. 690 ФГК, суд решил, что установление договорного сервитута может следовать из простого соглашения между одним или несколькими владельцами служебного и господствующего участков, даже не закрепленного в письменной форме. Единственными требованиями являются явность и непротиворечивость волеизъявления. Действительно, в решении Кассационный суд напомнил в этой связи, что «никакое положение закона не требует, чтобы документ, устанавливающий сервитут, был составлен в нотариально заверенной форме и опубликован». Это решение логично. Очевидно, если простое согласие, даже в устной форме, может установить сервитут, то было бы удивительно требовать составления нотариально заверенного акта или его опубликования в реестре недвижимости.

 

В данном случае, на общем собрании обладатели совместной собственности проголосовали за разрешение соседствующей гостинице сделать окна во внутренний дворик Это является правом на красивый вид из окна. Это решение было принято дважды по причине изменения разрешения на строительство, при этом правление собственников ни разу не составило нотариально заверенного документа, чтобы установить этот сервитут. Встретив возражения одного из собственников, общество, управляющее гостиницей, подало в суд и на него, и на правление. Однако, истцу было отказано в удовлетворении его требований по той причине, что никакой нотариально заверенный или опубликованный документ не установил сервитут. Третья палата по гражданским делам отменяет решение судов нижестоящих инстанций, так как составление нотариально заверенного документа не является условием его действительности (ad valididatem). Такой документ нужен только для того, чтобы позволить предать гласности существование сервитута, что возложено на службу, ответственную за публикацию изменений в области недвижимости^[18]. Это, в свою очередь необходимо для оповещения третьих лиц. В то же время в отсутствие письменной формы доказать существование этого сервитута будет несколько сложнее, но возможно. В данном случае все было просто, так как протоколы общих собраний собственников удостоверили наличие такого сервитута.

 

Через два месяца третья палата по гражданским делам вернулась к вопросу о сервитутах на красивый вид из окна в постановлении, которое вызвало широкую огласку (Cass. 3^e civ., 23 nov. 2017, n° 15-26.240, FS—P+B+I ^[19]). Это решение разъяснило условия измерения расстояния между окном и границей между участками, как это предусмотрено в ст. 678 ФГК.

 

Право на красивый вид из окна устанавливается в том случае, если с господствующего участка возможно без особого усилия, постоянным и обычным образом смотреть на участок соседа. Путем прочтения смежных ст.ст. с 678 по 680 ФГК любое отверстие, через которое можно смотреть на соседний участок должно соблюдать минимальную дистанцию в 1.90 м. по прямой линии и 60 см. со стороны или по диагонали между отверстием или краем балкона и границей служебного участка. Для того, чтобы мог быть установлен данный сервитут, судебная практика, постоянно подтверждала необходимость того, чтобы два участка имели общую границу^[20]. Однако, в данном случае, два участка не являются смежными, так как они разделены полосой земли, которая не принадлежит ни одному из собственников в споре. Она является частной территорией общего пользования, в данном случае дорогой. Таким образом Высшая судебная инстанция отменяет решение Апелляционного суда в той части, где он приказал закрыть обзор, т.к. его условия не соответствовали указанным в законе.

 

В июне месяце Кассационный суд вынес более «узкое» решение (Cass. 3^e civ., 8 juin 2017, n° 16-16.788, FS—D^[21]), но оно интересно с технической точки зрения. Владелец изолированного участка земли подал в суд на владельцев двух соседствующих участков с целью получения сервитута прохода и получения доступа к дороге общего пользования. Кроме оспаривания иска о прекращении изолированности, поданного их соседом, один из ответчиков указал на существование договорного сервитута прохода на одном из участков жалобщиков, в силу протокола межевания.

 

Ответа требовали два пункта. Первый касался того, может ли протокол о межевании создать сервитут. Второй состоял в том, чтобы проанализировать, мог ли быть принят иск о прекращении изолированности.

 

Касательно первого вопроса Апелляционный суд, который принял доводы, посчитал, что протокол о межевании являлся документом, устанавливающим договорный сервитут прохода. При обжаловании, Кассационный суд согласился с нижестоящими коллегами, заметив, что протоколе о межевании и его приложения содержат все необходимое для четкого определения протяженности сервитута, который в таком случае правомерно установлен. Суд отказывает в обжаловании, считая, что требования, указанные в тексте закона, были выполнены.

 

Касательно требования о прекращении изолированности Кассационный суд отменяет решение нижестоящих судей, которые для принятия требования о прекращении изолированности участков основывались на существовании различных собственников между теми участками, которые пользуются доступом к дороге общего пользования и теми, которые такового не имели. По мнению Апелляционного суда эти участки, не имея выхода к дороге, не могли стать фермерским хозяйством. Этим решением Кассационный суд напомнил, что ни одно требование, основанное на ст.ст. 682 и следующих ФГК, не может применяться в пользу того, кто использует изолированный участок, с того момента, как этот участок имеет в действительности доступ к месту общего пользования.

 

И наконец, последнее решение напоминает, что право на иск с требованием обрезки деревьев, в силу ст. 673 Кодекса, является неотъемлемым. Кассационный суд добавляет, что подача такого иска не может быть ограничена фактом принадлежности деревьев лесной зоне (Cass. 3^e civ., 27 avr. 2017, n° 16-13.953, FS—P+B^[22]). Владельцы участка отказывались подрезать ветки своих деревьев, которые выступали над соседским участком. Основанием подобного отказа было то, что они находились на территории, которая считается лесной зоной, и в этом качестве, ст. L.130 и следующие Градостроительного Кодекса накладывали на них обязательство по получению разрешения на обрезку и вырезку деревьев. Этот довод не убедил Высшую судебную инстанцию, которая подчеркивает, что ни в каком случае требование об обрезке не влечет за собой обязательств по вырубке указанных деревьев. Подчеркивая, что эта обрезка не будет губительной для сохранения деревьев, которые являются предметом спора, третья палата по гражданским делам отмечает, что обязательство предварительного уведомления не применяется к мелким веткам, которые необходимо обрезать, и что соблюсти положения ст. 673 ФГК было вполне возможно.

Режим совместной собственности не является естественным состоянием и принцип его непостоянства всегда подтверждался законодательно. Это сосуществование нескольких лиц на территории одного имущества порождает ряд проблем, как с точки зрения самого существования совместной собственности, так и с точки зрения ее целей.

 

В решении третьей палаты по гражданским делам от 16 марта 2017 г.(Cass. 3^e civ., 16 mars 2017, n° 16-13.063, FS—P+B^[23]) Кассационный суд был вынужден высказаться по вопросу действительности арендного договора, заключенного от имени совокупности собственников совместного имущества.

 

В данном случае представитель всех собственников совместного имущества подписал арендный договор от их имени. Когда аренда закончилась, собственники совместного имущества попросили арендаторов покинуть помещение из-за его продажи. Они подали иск против арендаторов, чтобы прекратить договор аренды через суд, но те в ответ оспорили действительность самого договора аренды, и тем самым действительность его прекращения. На самом деле, согласно ст. 815-3 ФГК, для заключения договора аренды в целях проживания единогласие со стороны совокупности собственников совместного имущества, в принципе, не требуется. В данном случае достаточно согласия 2/3 собственников совместного имущества для того, чтобы документ получил силу. Однако, необходимо, чтобы эти собственники были указаны, пусть даже просто для того, чтобы удостовериться, что кворум достигнут. А именно этого и не произошло в данном случае, и договор аренды был подписан от имени «совокупности собственников совместного имущества Убер де Х» без каких-либо других уточнений. Арендаторы считают, что договор не имел силы, и это несмотря на то, что договор аренды они исполняли. Получив отказ по существу, они обратились с иском в кассационную инстанцию, который третья палата по гражданским делам не приняла.

 

Нет ничего удивительного в том^[24], что Кассационный суд заявил, что договор аренды, заключенный от имени совокупности собственников совместного имущества, не обладающих статусом юридического лица, недействителен. Представитель не может действовать от имени совокупности собственников, а только от имени самих собственников: таким образом, упоминая совокупность собственников, а не самих собственников, единственной возможной санкцией будет недействительность такого договора. Затем Высшая инстанция обоснованно подчеркивает, что недействительность договора может возникнуть только для того, чтобы отказать в требовании выполнить юридическое действие, которое еще не было выполнено. Однако, это не тот случай в данной ситуации: аренда была уже выполнена. Таким образом, Суд применил правило, по которому возражение в целях признания договора недействительным, не может быть выдвинуто ответчиком, который уже приступил к исполнению договора, и это несмотря на отсутствие у такого акта юридической силы^[25].

 

В отличие от друзей, семью мы не выбираем. Совместная собственность чаще всего возникает в рамках наследования. Совместная собственность — это состояние, которое тяготеет к непостоянству, переходному состоянию. Тем не менее это переходное состояние чаще всего продолжается до смерти пережившего супруга, в случае наследования. Исключение составляют конфликтные ситуации между собственниками совместного имущества или наличие финансовых проблем у одного из них. Именно о последнем случае и идет речь в двух постановлениях, которые мы здесь рассмотрим.

 

В первом решении от 12 июля (Cass. 1^re civ., 12 juill. 2017, n° 16-20.915, FS—P+B^[26]), умирает муж, оставив наследство своей супруге, с которой они совместно им владели. Покойный имел только одного сына в их браке, вдова является узуфруктуарием всей совокупности наследства. После смерти жена и сын оказались совместными собственниками в равных долях без права пользования (голой собственности) на квартиру. У сына, кажется, были некоторые финансовые трудности и его банк подал иск о разделе совместного имущества, а также о предварительной продаже с аукциона совместной квартиры. Апелляционный суд провозглашает сохранение режима совместного имущества, и не на пять лет, как это предусматривает ст. 823 Кодекса, а до смерти матери.

 

Решение судей, выносящих решение по существу, мотивированное почтенным возрастом вдовы, передается на рассмотрение высшим судьям. Кассационный суд отменяет решение по причине нарушения закона. Прежде всего он напоминает о правиле, указанном в ст. 822, аб. 2, в силу которого переживший супруг может, за неимением несовершеннолетних наследников, потребовать продления режима совместной собственности при условии подтверждения, что он был совладельцем жилого помещения до смерти другого супруга. Основываясь на ст. 823 ФГК, Суд отменил решение апелляционной инстанции. Он подчеркнул, что режим совместной собственности не может быть установлен на срок более пяти лет, но может возобновляться до смерти пережившего супруга. Таким образом, из-за несоблюдения сроков и требований к продлению режима, решение могло быть лишь отменено.

 

Второе постановление, датирующееся 20 сентября (Cass. com. 20 sept. 2017, n° 16-14.295, F—P+B+I^[27]), разъяснило варианты взаимодействия между положениями применимыми к совместной собственности и особыми положениями, применимыми к случаям внешнего управления предприятием.

 

Мать проживала в здании, которым она владела совместно со своими двумя сыновьями. Однако, оказалось, что в отношении одного из ее сыновей имеет место процесс введения внешнего управления, что приводит к ликвидация юридического лица. Вполне логично, что внешний управляющий требует ликвидации и раздела совместного имущества, а перед этим продажи здания с торгов. Мать, в качестве одного из собственников, требует, чтобы здание было передано ей на преимущественных правах в случае раздела в силу ст.ст. 822 и 831-2 ФГК.

 

Весь вопрос состоял в том, чтобы понять, не является ли введение внешнего управления препятствием к преимущественному приобретению. Основываясь на общественной значимости порядка введения внешнего управления, судьи, рассматривающие дело по существу, посчитали тогда, что правила относительно реализации активов в рамках этой процедуры могут быть здесь применены. Приняв к рассмотрению жалобу, Кассационный суд отменяет это решение по причине, что когда режим совместного имущества предшествует введению внешнего управления, правила совместной собственности являются более значимыми, т.к. именно они позволяющие, таким образом, осуществить право преимущественного приобретения. Верховенство норм совместной собственности над нормами режима внешнего управления в случае их раннего наличия уже были подтверждены в более ранних постановлениях^[28]. Но здесь решение идет еще дальше: оно предоставляет одному из собственников совместного имущества все возможности для осуществления своего права преимущественного приобретения. Это не лишает режим внешнего управления его значения, но касается лишь выплаты компенсации, а не самого имущества.

Узуфрукт в свою очередь является отчуждаемой частью собственности, которая распределяет отдельные назначения вещи между разными пользователями: у одного будет собственность без права пользования (так называемая «голая» собственность), а у другого узус (usus) и фруктус (fructus). Текущая судебная практика по этому вопросу сосредоточилась главным образом на цели узуфрукта.

 

В первом случае Кассационный суд задался вопросом о юридической судьбе узуфрукта в случае его тридцатилетнего неиспользования (Cass. 3^e civ, 27 avr. 2017, n° 15-23.468, FS—D^[29]) или, другими словами, вопрос состоял в том, можно ли применить принцип пресекательного срока давности по отношению к узуфрукту. Высшая судебная инстанция отвечает утвердительно.

 

В этом деле женщина и ее сын получили наследство от ее мужа в 1950-х гг. При разделе земельного участка на частично узуфрукт, а частично на полную собственность и родился этот спор. Сын покойного построил четыре дома, а вдова подала иск на выплату некоторых сумм в рамках полученной аренды. Сын отверг претензии ссылаясь на истечение срока давности на узуфрукт в связи с отсутствием его использования в течение тридцати лет, что было принято судом. Получив жалобу вдовы третья палата по гражданским делам посчитала, что обе стороны обладали совместным правом на пользование и вдова не подтвердила никакими действиями осуществление своего права в течение тридцати лет. Кассационный суд согласился с Апелляционным судом в том, что тот посчитал, что документы на пользование, составленные сыном покойного, не могли прервать тридцатилетний срок давности по причине неиспользования вдовой узуфрукта. Таким образом, сын оказался, в результате прекращения существования узуфрукта, полным собственником. Это решение, прагматичное, как это отмечают некоторые авторы, должно побудить обладателей прав пользования быть осторожнее и осуществлять на практике реальные действия по пользованию, если они не хотят, чтобы их право постепенно исчезло.

 

Во втором деле, которое нас интересует, речь идет о том, чтобы понять, мог ли наследник обладателя права пользования (узуфруктария) продолжить предъявлять претензии, в то время как другой наследник (собственник без права пользования («голый» собственник) до смерти узуфруктария) объединяет в своих руках качества собственника с правом и без права пользования (Cass. 3^e civ., 6 juill. 2017, n° 15-22.482, FS—P+B+I^[30]).

 

В данном случае отец оставил два участка в собственность без права пользования своему сыну, передав узуфрукт матери. Однако, ст. 595, абз. 4 ФГК запрещает собственнику без права пользования сдавать в аренду земельный участок без судебного разрешения. Мать подала на сына в суд с тем чтобы прекратить аренду тех участков, с которых она имела узуфрукт, и в следствие этого выселить арендатора. В ходе рассмотрения дела мать умирает, оставив наследниками своих двух сыновей, одним из которых является тот на кого она подала в суд. Братская любовь не принесла двум братьям полюбовного соглашения. Второй сын продолжил изначальный спор, начатый его матерью и апелляционная инстанция принимает его требование.

 

Судьи, рассматривавшие дело по существу, отменили арендный договор и вынесли решение о выселении арендатора, установив, что иск был законным образом продолжен сыном узуфруктуария. В силу ст. 617 ФГК Кассационный суд отменил решение, сообщая, что объединение «голой» собственности и узуфрукта в одних руках приводит к прекращению узуфрукта. Действительно, объединение «голой» собственности и узуфрукта в одних руках лишает другого сына права обращаться с иском в суд. Формулировка удивительна, так как было бы достаточно просто напомнить о пожизненном характере узуфрукта и смерть обладателя права пользования самим своим фактом (ipso facto) приводит к исчезновению узуфрукта. Эта особенность препятствует в таком случае переходу иска в суд на другое лицо, даже если он был принят при жизни узуфруктуария: речь идет об относительной отмене иска, который не может быть передан по причине смерти.

При упоминании слова клад на ум приходят пираты, тамплиеры, приключенческие романы, драгоценные камни, золотые экю и проклятья, но реальность не столь поэтична. Но в данном деле речь пойдет об имуществе, не слишком похожим на клад, а также о лице, его нашедшем (Cass. 1^re civ., 5 juill. 2017, n° 16-19.340, FS—P+B+I^[31]). Один священник, в поисках средств для своего прихода в 1980-ых гг. продал несколько предметов, в том числе картину, которая изначально не представляла большого интереса. Приобретатель, который был старьевщиком, по совету своего хорошего друга антиквара отреставрировал ее, и оказалось, что под клеевой краской прячется Пьета со святым Иоанном и двумя ангелами, написанная на золотом фоне. Это произведение XV в. приписывалось Жану Малуэлю, знаменитому художнику Герцога Бургундского, Филиппа Гарди.

 

Лувр, после переговоров, приобрел это произведение за 7,8 миллионов евро. Из этой суммы коммуна забирает около 2.3 миллиона в силу закона о разделении Церкви и Государства 1905 г. Но друг антиквар, который посоветовал старьевщику доверить картину реставратору произведений искусства, из-за золотой патины, чувствует себя в этом деле ущемленным! По его мнению именно благодаря его интуиции удалось обнаружить спрятанный клад, и как лицо, обнаружившее этот клад, он претендует на половину его стоимости! В одном из своих доводов он ссылается на ст. 716 ФГК, которая гласит, что «Кладом является всякая вещь, спрятанная или зарытая, на которую никто не может удостоверить свою собственность и которая открыта случайно». Судьи, рассматривавшие дело по существу, отказали ему в его требованиях, считая, что он лишь дал совет, о котором к тому же его попросили, и не может рассматриваться как лицо обнаружившее клад, в силу отсутствия доказательств его активной роли в обнаружении клада.

 

Ссылаясь на строгое прочтение ст. 716 Кодекса Кассационный суд напомнил, что клад подразумевает спрятанную или зарытую вещь на которую никто не может заявить свое право собственности, и которая обнаруживается случайно. Таким образом, такую квалификацию могут получить вещи, имеющие материальное телесное выражение, неразрывно связанные с земельным участком, где они были найдены, и как таковые могущие находиться в обладании. Скрытая под краской старинная картина этим требованиям не отвечает. Значит нет клада, нет и нашедшего его лица