Французские законы о ложных новостях: фейковая «хорошая» новость?

Органический и обычный законы от 22 декабря 2018 года «О борьбе с манипулированием информацией», сильно раскритикованные, только что примененные к выборам в Европарламент 26 мая 2019, ставят своей целью борьбу с манипулированием информацией и распространением недостоверной информации во время избирательных компаний, с тем чтобы граждане не стали жертвами обмана или манипуляций во время голосования из-за массового распространения подобного рода новостей. Заявленной целью является обеспечение прозрачности предвыборной полемики и соблюдение принципа честных выборов.

Эти законы вписываются в недавнее массовое явление пропаганды ложных новостей, которое, не будучи новым, получило значительное развитие в эпоху цифровых технологий. Выражение « fake news » (фейковые новости), или на французском « infox », сокращение от «информации» и «интоксикации», было популяризировано Дональдом Трампом. Информационные «вбросы» являются сегодня неотъемлемой частью избирательных кампаний в мире. Во время американской президентской кампании 2016 года fake news широко использовались кандидатом Трампом в борьбе с его соперницей от демократической партии и распространялись по социальным сетям[1] и некоторым телевизионным каналам. Аналогичным образом, ложная информация наводнила и французскую предвыборную кампанию на Президентских выборах 2017 года, количество которой увеличилось ближе к самим выборам. В качестве примера — Марин Ле Пен удалось разнести ложный слух, которым поделились тысячи раз за несколько часов, о существовании у Эммануэля Макрона банковского счета на Багамах, или также утверждение о том, что его предвыборная кампания финансировалась Саудовской Аравией… Через некоторое время после избрания президент Макрон, в присутствии Владимира Путина, обвинил два СМИ, принадлежащих российскому государству (Russia Today и Sputnik) в том, что они распространяли недостоверные новости во время его предвыборной кампании с целью повлиять на исход выборов[2].

Подобные явления имели место во многих государствах, усиливаясь в период предвыборных дебатов и, по предложению Евросоюза и Совета Европы, были приняты законы против fake news[3], которые, конечно, хорошо бы было гармонизировать, исходя из трансграничной логики данного явления. Также необходимо уточнить, что некоторые СМИ, в силу этических обязательств, стали применять инструменты fact-checking (проверки фактов), чтобы иметь возможность отличать настоящие новости от ложных.

Но данный новый французский механизм вызвал бурную полемику. Так, в апреле 2019 года социальная сеть «Твиттер» применила новый законодательный рычаг довольно радикальным образом, помешав рассылке кампании министерства внутренних дел по повышению осведомленности, с тем, чтобы побудить Интернет-пользователей записываться в избирательные листы европейских выборов. «Твиттер» поначалу посчитала, что кампания может нарушить новый французский закон против недостоверной информации, но через несколько дней поменяла свое решение[4]. Данный пример демонстрирует всю сложность применения нового законодательного механизма, который часто характеризуется как бесполезный и посягающий, по мнению некоторых, на свободу слова, столь ценную для демократии в период выборов.

Прежде всего, эти законы можно охарактеризовать как бесполезные и избыточные[5]. Действительно, закон от 29 июля 1881 года «О свободе прессы» позволяет наказывать за распространение недостоверных сведений в случае, когда они могут нанести ущерб «общественному спокойствию», или также устанавливает право на ответ для лица, о котором говорилось в публикации. Кроме того, статья L97 Избирательного кодекса гласит, что «те, кто с помощью недостоверных новостей, клеветы или других мошеннических действий получат или присвоят голоса, убедят одного или нескольких избирателей воздержаться от голосования, будут заключены в тюрьму сроком на один год и заплатят штраф в размере 15 000 евро«. К тому же, жалобы на клевету или посягательство на частную жизнь в целом позволяют бороться с рядом недостоверных сведений, и, в случае выявления фактов, можно подать иск гражданскому судье по срочным вопросам. Однако, такие жалобы стало подавать сложнее , в силу того, что зачастую невозможно идентифицировать автора сфабрикованной новости.

Далее, органический и обычный законы от 22 декабря 2018 года могут вызвать большое количество критики, в частности, из-за их основополагающего принципа, состоящего в посягательстве на свободу информации в самый разгар избирательной кампании, когда столкновение идей и мнений является главной составляющей демократических дебатов. Что касается этого пункта, то Конституционный Совет, в двух решениях от 20 декабря 2018 года[6] объявил эти законы соответствующими Конституции Франции, напомнив, что «свобода слова приобретает особую значимость в политических дебатах и во время избирательных кампаний. Она гарантирует одновременно информирование каждого и защиту всех мнений, но защищает также от последствий совершенных на ее основании злоупотреблений, позволяя отвечать на них и их разоблачать«.[7] Члены Конституционного Совета сопроводили свои решения о соответствии многочисленными оговорками, что порождает вопросы о том, как эти законы будут применяться.

Данный законодательный комплекс приводит к выделению двух основных аспектов, каковыми являются создание процедуры срочного рассмотрения дела гражданским судьей, чтобы прекратить распространение недостоверной информации, применение которой кажется сомнительным (I), и новая обязанность сотрудничества, весьма спорная, некоторых СМИ в области борьбы с недостоверной информацией (II).

1. Новая процедура срочного рассмотрения дела, применение которой весьма сомнительно

Новая процедура неотложного рассмотрения дела гражданским судьей имеет своей целью «прекратить искусственное и массовое распространение, посредством онлайн службы передачи информации фактов, которые являются недостоверной информацией«. Этот новый тип жалобы порождает две сложности, с точки зрения ее эффективности и установления границ понятия недостоверная информация.

А. Сложность эффективности процедуры неотложного рассмотрения дела, с целью прекращения распространения недостоверной информации

Новый тип иска для рассмотрения в срочном порядке, который был ограничен по существу и во времени, можно подвергнуть критике в том, что он позволяет судье действовать одновременно и быстро, и слишком медленно, чтобы прекратить распространение информационных «вбросов» в Интернет.

Иск для рассмотрения в срочном порядке применяется только к выборам государственного уровня, то есть к президентским, парламентским, сенаторским, европейским, а также к референдумам государственного значения. То есть местных выборов это не касается. Французский парламент явно хотел ограничить борьбу с fake news выборами, которые можно обозначить как важные, и кандидатами на эти выборные должности. Срок подачи иска ограничивается предвыборным периодом и самими выборами, начиная за три месяца до первого дня общего голосования и вплоть до даты тура выборов, когда они состоялись (для голосований в два тура).

Единственный суд по срочным вопросам, каковым является 17 коррекционная палата Трибунала большой инстанции Парижа, специализирующаяся на правах прессы, имеет в своем распоряжении 48 часов для того, чтобы принять решение по иску. Это период одновременно долог и короток. Он долгий, так как в Интернете жизнеспособность информации может быть очень важна. Государственный совет в своем консультативном заключении, опубликованном 19 апреля 2018 года[8], указал, что «ответ судьи по срочным вопросам, каким бы быстрым он ни был, рискует появиться слишком поздно, в силу скорости распространения недостоверной информации, и даже не вовремя, при том, что следы этой информации теряются в публичном обсуждении». На основании этого, как замечает Роселин Леттерон, «Конституционный Совет мог бы в данном случае найти юридическое обоснование для проверки на пропорциональность, отменяя закон как явным образом несоответствующий преследуемой цели«[9], но он этим путем не пошел.

Одновременно срок слишком короток, так как, за исключением незначительной информации, ложность которой очевидна, не ясно, каким образом судья за два дня сможет отличить информацию, распространяемую ошибочно, без намерения навредить, от реальной фейковой новости, распространяемой умышленно. К тому же и в части доказывания заявитель должен будет опровергнуть информацию, и здесь он рискует столкнуться с тем, что ему будет практически невозможно это сделать. Как доказать, например, что ты не обладаешь оффшорным счетом? В конце концов, классические иски о клевете в данном случае кажутся более уместными.

К тому же, судья по срочным вопросам, если ему удастся быстро сформулировать доказательства, будет наделен серьезными полномочиями относительно физических и юридических лиц. Он может, например, удалить содержание и запретить его размещение онлайн, закрыть учетную запись пользователя, заблокировать доступ к Интернет-сайту, вынести решение по удалению ссылок на сайт и т.д. Но, в силу заявленных ограничений, может ли он в действительности воспользоваться этими инструментами? Тем более, что он должен преодолеть еще одну трудность, каковой является квалификация недостоверной информации.

В. Сложность установления границ недостоверной информации, влияющей на исход выборов

Определение недостоверной информации является решающим и относится к непростым задачам.[10] Однако это является основным при юридической квалификации, которую совершает судья. Законодатель полагает, что речь идет «о неточных или ложных  утверждениях или обвинениях с намерением повлиять на честность предстоящих выборов, (…) распространяемых умышленно, искусственно или автоматизированным и массовым образом с помощью онлайн службы передачи информации«. Конституционный Совет заявил, что данное определение недостоверной информации соответствует Конституции, но сопроводил его многочисленными оговорками, целью которых является ограничение сферы его применения.

В первую очередь, он посчитал, что процедура рассмотрения в срочном порядке может касаться только «неточных или ложных утверждений или обвинений с намерением повлиять на честность предстоящих выборов«. С этой точки зрения можно легко предположить ограничение свободы слова во имя честности выборов, которое конституционный судья впервые привязывает к статье 3 Конституции. Европейский суд по правам человека вынес решение в постановлении от 06 сентября 2005 года Салов против Украины о том, что факт предоставления аутентичной информации является в период выборов легитимной целью в демократическом обществе и соответствует статье 10 Европейской Конвенции по правам человека. Напротив, судья общей юрисдикции, который пока не привык к подобного рода вопросам, редко высказывается о влиянии недостоверной информации на честность выборов, которые не состоялись. Действительно, конституционный и административный судьи, которые рассматривают дела, касающиеся выборов во Франции, выносят решения a posteriori, когда результат выборов известен и кандидат его оспаривает. Данное замечание применимо к разнице голосов, существующих между кандидатами, которая, если она незначительна, может привести к отмене выборов, особенно в случае мошеннических действий.

Во-вторых, Конституционный Совет уточняет, что утверждения, о которых говорится в законе, «не касаются мнений, пародий, частичных неточностей или простого преувеличения. Подобного рода утверждениями являются те, ложность которых можно объективно доказать«. Этой оговоркой Совет вписывается в линию судебной практики Европейского суда по правам человека, для которого свобода слова не может иметь ограничений в области политического дискурса, кроме высказываний, разжигающих ненависть»[11]. Более того, это понятие недостоверной информации кажется сопоставимым с различием, которым оперирует Европейский суд между оценочными суждениями, которые, за редким исключением, невозможно доказать и которые могут посягнуть на свободу мнения, и констатацией факта, материальную часть которого можно проверить»[12]. В таком случае недостоверная новость — это информация, которая будет лживой, искаженной или неточной, и материальная часть которой может быть доказана, даже есть в области fake news будет довольно сложно найти доказательства. Другими словами, понятие правды — абстрактно и окрашено в оттенки большой субъективности в отличие от фактов, объективных, конкретных, которые легче описать и доказать, даже при том, что судья, конечно же, столкнется с настоящей головоломкой в виде квалификации!

В третью очередь, для конституционных судей «предъявить обвинение можно только за распространение таких утверждений и обвинений, отвечающих одновременно трем условиям: оно должно быть искусственным или автоматизированным, массовым и умышленным«. Кумулятивный характер этих условий означает, что «механизм не касается сторонников или кандидатов как таковых, а искусственных или автоматизированных процессов, относящихся к стратегии массовой дестабилизации, «ботов» или рекламы«[13].

Стоит таким образом отметить, что возникает ряд сомнений по поводу применения новой процедуры срочного рассмотрения иска, придуманной для фейковых новостей, появившихся в период выборов, так как судье будет сложно ее осуществить, пытаясь квалифицировать информацию, которая будет иметь влияние на исход выборов, а тем более предъявляя объективное доказательство ее ложности. Закон не менее сложно применять касательно и второго его аспекта, который создает обязательство сотрудничества для некоторых СМИ.

II. Новая спорная необходимость сотрудничества СМИ в области борьбы с недостоверной информацией

Законодательный механизм устанавливает новый порядок сотрудничества СМИ в борьбе с fake news, которые они распространяют. Кроме того, аудиовизуальные службы, которые контролируются иностранным государством, не участвующие в этой борьбе и наоборот способствующие распространению ложных новостей, могут отныне быть наказаны Высшим советом по аудиовизуальным средствам связи (CSA). Аналогичным образом были созданы новые обязательства по сотрудничеству информационных онлайн площадок. По этим двум пунктам существуют спорные моменты.

A. Новые полномочия CSA в аудиовизуальной области

Новое законодательство предусматривает увеличение полномочий CSA за рамками и во время одного и того же периода выборов, как это было рассмотрено ранее.

Прежде всего, Высший совет по аудиовизуальным средствам связи может отклонить заявление на заключение соглашения, если распространение услуги по теле- или радиовещанию может серьезным образом посягнуть на достоинство человеческой личности, свободу и собственность другого лица, плюралистический характер выражения точки зрения и мнения, защиту детей и подростков, охрану публичного порядка, требования национальной безопасности или фундаментальные интересы Нации, в том числе нормальное функционирование ее институтов. Когда заключения соглашения требует юридическое лицо, контролируемое иностранным государством или находящееся под влиянием данного государства, Высший совет может, при рассмотрении заявления, учесть информационные материалы, которые заявитель, его филиалы, юридическое лицо, которое его контролирует, или его филиалы, передают посредством других служб передачи информации в электронном виде.

Конституционный Совет утвердил эту новую компетенцию CSA, которая применяется даже вне периода выборов, и «может показаться удивительным, что область внешних отношений Франции будет регулироваться CSA«[14]. Действительно, вопрос первостепенной важности касается легитимности оценки независимой административной службой понятия «фундаментальный интерес нации». В данной области обладает ли CSA средствами и навыками для того, чтобы вмешиваться в вопросы дипломатического и стратегического характера, которые по факту относятся к министерству иностранных дел?

Вместе с тем, в течение предвыборного периода и периода выборов, CSA, в случае, если она констатирует, что служба, которая явилась объектом соглашения, заключенного с юридическим лицом, подконтрольным иностранному государству, или находящаяся под влиянием данного государства, намеренно распространяет ложную информацию с целью посягательства на честность выборов, может, чтобы предупредить или прекратить это, либо отказать в заключении соглашения, если этот запрет необходим для охраны публичного порядка или нужд национальной безопасности или фундаментальных интересов нации, либо приказать приостановить заключение соглашения на один месяц, либо объявить, после требования о прекращении, об одностороннем разрыве соглашения.

Эти новые полномочия CSA, «почти» судьи по вопросам выборов, можно подвергнуть критике. Как это подчеркивает Государственный Совет, «границы критериев влияния, оказываемого на юридическое лицо иностранным государством, кажутся беспрецедентными и спорными«. Конечно, эти новые положения в качестве отголоска касались влияния ложных новостей, распространяемых иностранными СМИ в ходе президентской кампании 2017 года во Франции, но здесь можно зайти в тупик и справедливо задаться вопросом о будущем использовании этих новых полномочий санкционирования членами CSA, которым предстоит оценить влияние новости, распространяемой иностранными СМИ на предстоящие выборы. Ввиду того, что Конституционный Совет уточнил, что «симметрично к оговоркам, которые он добавил при его одобрении, он полагает, что учитывая обстоятельства меры, которая в качестве следствия, будет иметь прекращение вещания теле- или радиослужбы в период выборов, указанные заявления и обвинения не смогут, только если не будет выявлено нарушение свободы слова и коммуникации, обосновать данное решение о приостановке, только если их неточный или обманный характер или если риск нарушения честности выборов является очевидным«. Требуя очевидности от неточного и мошеннического характера ложной информации и риска нарушения честности выборов, Конституционный Совет сильно ограничивает свободу толкования CSA больших фейковых новостей. Как это совершенно справедливо замечает Манон Алвиг-Буссак, «как удостовериться в том, что это просвещение избирателей  не носит очевидно обманного или манипулирующего характера? Идет ли речь о том, чтобы предостеречь их от очевидной лжи? Или от политического эффекта, который посчитали пагубным, следующего в результате? В первом случае, избиратели будут таким образом защищены от их собственной неразумности перед лицом информации, которую им предоставляют, однако, как объективно или очевидно ложную, в другом случае они будут защищены от их вероятности осознанно или нет (но кто сможет это сказать?) быть затронутыми политическим намерением (и тогда в области мнения?) сообщения. Скользкий путь. Вторая оговорка толкования Конституционного Совета, добавляющая, что нарушение честности выборов должно тоже быть «очевидным», ничего не меняет в данной проблеме. И становится понятно, что стратегически было сложно запретить распространение ложной информации, основываясь исключительно на аспекте пользователя свободы общения, не углубляясь в щекотливый самоанализ политических убеждений, противопоставляющий странным образом источник и получателя политической информации при посредничестве наших институтов«[15].

В любом случае решения CSA остаются подконтрольны административному судье, что не забывает упомянуть Государственный Совет в своем вышеуказанном консультативном заключении.

И вновь неясность царит при реализации и будущем толковании новых прерогатив CSA.

К тому же, принимая к сведению, что доступ к информации в Интернете перевернул отношение граждан к политической власти, Парламент усилил обязанности сотрудничества между информационными онлайн площадками в сфере борьбы с fake news.

В. Усиление обязанностей информационных онлайн площадок

Fake news засоряют пространство информационных онлайн площадок (фейсбук, твиттер, ютьюб…) в периоды выборов, что вредит понятности и честности демократических дебатов. Парламент таким образом хотел возложить на них новые обязательства с тем, чтобы улучшить это положение дел. Было предложено несколько инструментов.

Прежде всего, операторы должны принять конструктивные меры по борьбе с ложной информацией. В соответствии с законом, «они должны установить инструмент, легко доступный и видимый, позволяющий их пользователям сигнализировать о подобной информации, в частности, когда она находится в контенте, продвигаемом от имени третьих лиц. Они применяют также дополнительные меры, которые в частности могут касаться: 1° Прозрачности их алгоритмов; 2° Продвижения контента, исходящего от предприятий и пресс-служб и служб аудиовизуальной коммуникации; 3° Борьбы с аккаунтами, массивно распространяющими ложную информацию; 4° Информации пользователей о личности физических лиц или фирменном наименовании, юридическом адресе и предмете деятельности юридических лиц, которые платят им вознаграждение за продвижение информационного контента, относящегося к обсуждению, имеющему общественный интерес; 5° Информации пользователей о характере, происхождении и порядке распространения контента; 6° Обучения по вопросам СМИ и информации. Эти меры, а также средства, которые применяются, находятся в публичном доступе. Каждый оператор ежегодно направляет в Высший совет по аудиовизуальной информации заявление, в котором уточняется порядок принятия указанных мер».

К тому же если информационные площадки превышают определенное количество соединений в день, они должны назначить законного представителя во Франции и должны сделать прозрачными алгоритмы, используемые в борьбе с ложной информацией.

Контроль за этими новыми задачами принадлежит CSA, которая обладает здесь главным образом рекомендательными, а не санкционирующими полномочиями.

Эти новые правила стали предметом критики. Кроме той, что касается учреждения CSA в качестве нового регулятора fake news, самая примечательная критика прежде всего исходит от Государственного Совета. Действительно, последний смог предостеречь политическую власть от слишком большой свободы, которая предоставляется информационным площадкам в оценке борьбы с фейковыми новостями. Эти площадки, за исключением явной осведомленности, не ответственны за контент ложной или правдивой информации, размещенной онлайн. Целью механизма уведомления является таким образом не удаление информации,  а информирование и предупреждение Интернет-пользователей. Но ответственность за предупреждение будет лежать на пользователях, а не на хостинг-провайдере, что ставит под сомнение эффективность механизма. Также это новое законодательство «к сожалению, с трудом позволяет принуждать интернет-гигантов к большей ответственности и прозрачности. Этому могут способствовать только меры, принятые на международном уровне«[16].

В конечном итоге, в то время как некоторые исследования доказывают слабое воздействие fake news на результаты выборов[17], не являются ли сами французские законы о недостоверных новостях фейковой «хорошей» новостью?

Цель этого правового механизма похвальна. Он пытается ответить на спокойный оборот объективной информации в период избирательной кампании, позволяющий избирателю высказать свое мнение осознанно, продуманно, не будучи под воздействием манипуляций и под давлением, в частности, социальных сетей. Но это новое право infox по-французски, повторяя уже существующее законодательство, ставит больше вопросов в том, что касается сомнительного применения созданной процедуры рассмотрения в срочном порядке и неясности в сотрудничестве СМИ в борьбе с ложными новостями, что не отвечает корректно его цели. Выражаясь циничнее, можно спросить, «защищают ли эти новые законы избирателей от источников ложной информации или от их собственной неразумности«?[18]. Возможно, было бы эффективнее усилить существующее законодательство или даже предложить меру на европейском уровне, так как ложные новости не останавливаются на границах государств, как это подтвердила знаменитая французская fake news по поводу облака загрязняющих веществ, идущих от Чернобыльской АЭС! Лучше, как это указывают многие эксперты, борьба с ложными новостями происходит прежде всего с помощью просвещения граждан посредством СМИ. Вместо того, чтобы подпитывать концепцию fake news, в эру, названную пост-правдивой, необходимо, конечно же, подумать о причинах современной информационной проблемы[19] с тем, чтобы эффективно бороться с недостоверной информацией.