Влияние Закона от 27 февраля 2017 года о реформе срока давности привлечения к уголовной ответственности

Сам Чезаре Беккариа, юрист и философ Просвещения, хотя и выступал против применения срока давности к самым тяжким преступлениям, считал, что для «преступлений незначительных и нераскрытых (…) следует установить сроки давности, по истечению которых виновное лицо, достаточным образом наказанное своим вынужденным изгнанием, может появиться в обществе вновь, не опасаясь нового наказания», так как « мрак забвения, покрывающий такого рода преступления, с течением времени сводит на нет опасность примера безнаказанности, и предоставляет возможность вернуть гражданину его статус и права, с возможностью стать лучше«[1]

Срок давности юридически можно определить как «порядок приобретения или отчуждения права по истечению определенного промежутка времени и на условиях, определенных законом»[2]. Срок давности привлечения к уголовной ответственности можно, таким образом, определить как срок, по истечении которого судебный иск больше не будет принят к рассмотрению. Другими словами, существуют некие сроки, по истечении которых нельзя больше осуществлять уголовное преследование за совершенное правонарушение. Закон о реформе срока давности привлечения к уголовной ответственности от 27 февраля 2017 года[3] возник с целью изменения данных сроков.

Следует заметить, что, хотя сроки давности привлечения к уголовной ответственности и были зафиксированы, начало течения этих сроков закреплено не было; точнее, раньше не было закреплено. Действительно, тогда как в законе до реформы 2017 года течение срока давности привлечения к уголовной ответственности, по общеуголовным делам, начиналось со следующего за правонарушением дня, уголовная палата Кассационного суда, начиная с 1935 года не задумываясь переносила начало течения срока давности привлечения к уголовной ответственности в том, что касается тайных и неявных по своему характеру преступлений, ни разу не дав им определения. Правонарушение будет рассматриваться как сокрытое, если совершившее его лицо сознательно осуществляет действия, которые приводят к невозможности обнаружения правонарушения. Тайное правонарушение ‒ это нарушение, которое в силу составляющих его элементов не может стать известным ни жертве, ни судебным органам. Однако, в том, что касается причин прекращения и приостановки течения сроков давности уголовная палата толковала часто размытые положения Уголовно-процессуального кодекса таким образом, чтобы лица, совершившие уголовные правонарушения, сроки давности которых в принципе истекли, не избежали наказания. Прекращение течения срока давности обозначает, что в случае возникновения причины этого прекращения, срок давности начинает течь заново. Приостановка течения срока давности не обнуляет его, время, которое прошло до момента возникновения причины приостановки, учитывается в исчислении срока. Однако, течение срока давности прекращается на всем протяжении возникших обстоятельств. Таким образом, судебная практика, в целях недопущения безнаказанности лиц, совершивших правонарушения, срок давности которых уже истек, не задумываясь создавала правовую базу для переноса начала течения срока давности, что в конечном счете, оказывалось contra legem. Тогда депутаты внесли предложение закона о реформе срока давности привлечения к уголовной ответственности[4], которое послужило основанием закона от 27 февраля 2017 года. Этот закон содержит, конечно, только пять статей, но его последствия обратно пропорциональны его объему, предоставляя судьям важные инструменты.

Таким образом, в поисках большей правовой определенности и лучшего наказания лиц, совершивших правонарушения, закон о реформе срока давности привлечения к уголовной ответственности значительно увеличил сроки давности привлечения к уголовной ответственности(I), а также изменил порядок их исчисления (II).

                I. Значительные изменения сроков давности привлечения к уголовной ответственности в целях лучшего наказания

Закон от 27 февраля 2017 года вносит амбиционные изменения, касающиеся сроков давности привлечения к уголовной ответственности за преступления и уголовные проступки. И действительно, первая статья закона устанавливает сроки давности привлечения к уголовной ответственности за преступления в двадцать лет (А) и удваивает сроки давности привлечения к уголовной ответственности за уголовные проступки, увеличивая их с трех до шести лет соответственно (В).

          А) Продление сроков давности привлечения к уголовной ответственности за преступления

Статья 7 (абзац первый) Уголовно-процессуального кодекса, в его редакции до закона от 27 февраля 2017 года гласила, что «в области преступлений и при соблюдении положений статьи 213-5 Уголовного кодекса, уголовное преследование имеет срок давности в десять полных лет, начиная с того дня, когда это преступление было совершено, если за этот промежуток времени не было осуществлено ни одного следственного или другого уголовно-процессуального действия«. Срок давности привлечения к уголовной ответственности за преступления составлял тогда десять лет. Законодатель 27 февраля 2017 года решился полностью изменить абзац первый статьи 7 Уголовно-процессуального кодекса. И действительно, отныне эта статья гласит, что «Уголовное преследование за преступления имеет срок давности в полные двадцать лет, начиная со дня совершения преступления«. Таким образом срок давности привлечения к уголовной ответственности по общеуголовным делам за преступления составляет двадцать лет, то есть в два раза больше ранее существовавшего срока. Относительно формы следует заметить, что определенный прогресс был сделан с точки зрения понятности и ясности, по сравнению с предыдущей редакцией, содержащей отсылку к статье 213-5 Уголовного кодекса.

Аргументы в пользу увеличения срока давности привлечения к уголовной ответственности за преступления были различные. Действительно, в докладе о важности закона о реформе срока давности привлечения к уголовной ответственности, подчеркивается, в частности, что статья 7 Уголовно-процессуального кодекса, действующего в то время, являлась «наследием статьи 637 Кодекса уголовного расследования 1808 года», и таким образом «десятилетний срок давности кажется сегодня устаревшим«[5]. Сроки, которые были таким образом установлены статьей 7 Уголовно-процессуального кодекса, не соотносились с ожиданиями общества в том, что касается наказания за самые тяжкие преступления. К тому же, серьезный научный прогресс произошел в областях, в частности, исследования ДНК и хранения уголовных улик. Наконец, продолжительность жизни определенно увеличилась со времен, когда был установлен срок давности в десять лет.

Действительно, срок давности в десять лет представлялся коротким, в особенности с точки зрения продолжительности судебных разбирательств. Чрезмерная загруженность кабинетов следственных судей является реальностью. Таким образом вполне возможно, что благодаря данному положению закона большее число преступлений будет раскрыто. Однако, также возможно, что из-за того, что следственные судьи и правосудие в более общем виде, получили в распоряжение бòльший срок, процесс станет также более длительным; что возможно, нанесет вред подсудимым с точки зрения разбирательств, которые отныне будет проходить медленнее. С другой стороны, может также встать вопрос материальной сложности. Срок давности привлечения к уголовной ответственности за преступление, будучи продленным до двадцати лет, будет обозначать, что все найденные на месте преступления вещественные доказательства, должны будут храниться в течение двадцати лет, даже если дело уже было закрыто. И тогда, возможно, следует искать новые площади, что даст новую нагрузку на бюджет правосудия. И представляется вполне правомерным подумать, что последствия могут выйти за рамки простого теоретического увеличения сроков давности привлечения к уголовной ответственности.

Между тем, данное новое положение позволило бы упростить борьбу с уголовными правонарушениями. Также продление срока давности привлечения к уголовной ответственности за преступления до двадцати лет приведет к выравниванию данного срока со сроком давности, применяемым к уголовному наказанию, что является победой принципа ясности положений, регулирующих уголовное право. Наконец, кажется, что с точки зрения фундаментальных прав, никаких сложностей не должно возникнуть. Именно об этом говорит Государственный Совет в своем заключении по поводу данного предложения закона. Действительно, в нем уточняется, что изменение законодательства «не может толковаться как дисбаланс между необходимостью наказания, с одной стороны, и требованиями правовой определенности и сохранности доказательств, относящихся к наказуемым уголовным правом действиям, с другой стороны, даже если это может привести к возникновению приоритетного вопроса о конституционности»[6]

             В) Удвоение сроков давности привлечения к уголовной ответственности за уголовные проступки

Абзац первый статьи 8 Уголовно-процессуального кодекса до реформы гласил, что «в области уголовного проступка срок давности привлечения к уголовной ответственности составляет три полных года; он исчисляется исходя из положений, указанных в предыдущей статье». Новый закон предпочел изменить абзац первый. Действительно, отныне, эта статья гласит, что «Давность привлечения к уголовной ответственности за правонарушение составляет шесть полных лет, начиная со дня совершения правонарушения». Таким образом, срок давности привлечения к уголовной ответственности по общеуголовным делам для уголовных проступков, составляет шесть лет, то есть в конечном счете ‒ удваивается.

Депутаты таким образом посчитали, что было желательно продлить сроки давности привлечения к уголовной ответственности за уголовные проступки. Конечно, кажется уместным увеличить сроки давности по общеуголовным делам в том, что касается уголовных проступков, так как они кажутся на самом деле относительно короткими. Между тем, проблема может возникнуть в связи с чрезмерным разнообразием правонарушений, которые объединены в группу уголовных проступков. Может и правда показаться не слишком адекватным допустить преследование лица, которое уклонялось от исполнения общественных работ, в течение шести лет после совершения противоправных действий[7]. Также принять то, что коммерсант подает жалобу на мошенничество[8] через пять с половиной лет после событий, кажется несколько чрезмерной мерой, принимая во внимание тяжесть правонарушения. Однако, бесспорно, что срок в три года для более тяжких уголовных проступков недостаточен. В качестве примера можно вспомнить о сексуальном домогательстве[9].

Преступления бывают разной тяжести; степень сложности для распутывания этих дел значительно отличается и уровень наказания также очень разный. Решение, которое состоит в том, чтобы подогнать два разных срока давности уголовного преследования, исходя из степени тяжести преступления, было все же упомянуто создателями предложения закона. К тому же именно эта система применяется в некоторых соседних странах, таких как Австрия, Германия, Нидерланды или Португалия. Однако, и именно по этой причине, этот вариант не был поддержан, поскольку сокращение в два раза сроков давности для уголовных проступков усложнило бы сегодняшнее положение вещей. Действительно, они приняли решение в пользу большей ясности и лучшего прочтения закона, за что их нельзя упрекнуть.

Тем временем, в том, что касается хитроумной преступности и особенно предпринимательского уголовного права, увеличение срока давности привлечения к уголовной ответственности за уголовные проступки, кажется, приветствуется. Действительно, часто речь идет о необнаруженных правонарушениях. Между тем, так как речь идет о сокрытых правонарушениях, мог бы оказаться достаточным простой перенос начала течения срока давности. Наконец, и М.А. ТУРРЕ признает это в своем докладе, «удвоение срока давности привлечения к уголовной ответственности за уголовные проступки может обернуться увеличением количества жалоб или запоздалых разоблачений, включая факты относительной тяжести«.

               II .Изменения относительно порядка исчисления срока давности привлечения к уголовной ответственности

Помимо простого увеличения сроков давности привлечения к уголовной ответственности за преступления и уголовные проступки, закон от 27 февраля 2017 года закрепляет перенос начала течения срока давности (А), а также новые причины для приостановки и прерывания того же срока (В).

               A) Значительный сдвиг в области переноса начала течения срока давности

Абзац первый статьи 7 Уголовно-процессуального кодекса гласил, касаемо начала течения срока давности привлечения к уголовной ответственности за преступления, что срок давности начинал течь «с того дня, когда преступление было совершено«. Статья 8 того же Кодекса, касающаяся уголовных проступков, напрямую отсылала к предыдущей статье. При чтении данных статей принцип был понятен, так как течение срока давности привлечения к уголовной ответственности начиналось в день совершения правонарушения, за исключением отдельных исключений, установленных законом. Между тем, применение данного принципа на практике оказывалось сложным, особенно если возникновение элементов преступления было растянуто во времени. День совершения правонарушения должен подразумевать под собой день, когда все элементы указанного правонарушения собраны. Когда речь идет о единовременном правонарушении, то есть правонарушении, которое совершается в момент времени, течение срока давности привлечения к уголовной ответственности начинается на следующий день после совершения преступления. Здесь не должно возникнуть сложностей, за исключением, быть может, случаев, в которых результат правонарушения появляется после его совершения. Напротив, для длящегося правонарушения, то есть для правонарушения, совершение которого предполагает некую продолжительность во времени, подтверждающую, что преступная воля длится во времени[10], определение начала течения срока давности привлечения к уголовной ответственности кажется не столь простым. Помимо этого, толкование судебной практики значительно способствовало усложнению определения начала течения срока давности уголовного преследования. Действительно, уголовная палата Кассационного суда постоянно откладывала начало течения срока давности привлечения к уголовной ответственности, с тем, чтобы лицо, совершившее преступление могло, несмотря на истекший срок давности, понести наказание. С другой стороны, учитывая различные типы правонарушений, судебная практика смогла толковать начало течения срока давности исходя из обстоятельств совершения правонарушения. Таким образом, уголовная палата для так называемых «хитроумных» правонарушений перенесла начало течения срока давности привлечения к уголовной ответственности на день, когда это правонарушение проявилось, на условиях, позволяющих начать уголовное преследование. Это толкование, оправдано или нет, возникло вне любого законного основания и в явном противоречии со статьей 7 действующего тогда Уголовно-процессуального кодекса. Под хитроумным правонарушением следовало понимать в первую очередь преступления тайные по своему характеру, и во-вторых, сокрытые преступления. Тем не менее, граница между этими двумя категориями хитроумных правонарушений не столь ясна, что еще больше усложняло теорию судебной практики. Эта судебная практика посягала на требования правовой определенности, доступности права и доверия закону. Именно в этом контексте законодатель посчитал необходимым принять законодательные меры.

Закон от 27 февраля 2017 года не ставит под вопрос устоявшуюся судебную практику, полагая, что она необходима для наказания за правонарушения и преследования совершивших их лиц. Однако, закрепление без возможности переноса начала течения срока давности привлечения к уголовной ответственности со дня совершения правонарушения означало бы «способствовать непрозрачной и ловкой преступности и мешать наказанию за самые «хитроумные» правонарушения[11]. Новая статья 9-1, была также включена в Уголовно-процессуальный Кодекс, в третьем абзаце которой указывается, что «в отступление от положений абзаца первого статей 7 и 8 настоящего Кодекса, срок давности привлечения к уголовной ответственности за тайное или сокрытое преступление начинает течь со дня, когда преступление проявилось и могло быть констатировано в условиях, позволяющих возбуждение и течение уголовного процесса, при этом срок давности не может превышать двенадцать полных лет для уголовных проступков и тридцать полных лет для преступлений, начиная со дня совершения правонарушения«. Это новое положение можно будет безусловно применить к другим правонарушениям, в дополнение к правонарушениям экономического и финансового порядка, к которым Кассационный Суд уже применял подобное решение. К тому же именно это имел в виду Государственный Совет, когда он «посчитал, что определения тайного правонарушения и сокрытого правонарушения […]должны применяться, хотя речь и идет в более узком смысле о сокрытых правонарушениях, ко всем правонарушениям»[12].

В том, что касается тайных и сокрытых правонарушений, следует подчеркнуть, что абзац четвертый статьи 9-1 Уголовно-процессуального Кодекса отныне гласит, что «тайным является правонарушение, о котором в силу составляющих его элементов не могут узнать ни жертва, ни судебный орган власти«. Абзац последний статьи 9-1 Уголовно-процессуального кодекса квалифицирует как сокрытое «правонарушение, автор которого сознательно совершает любые действия, направленные на то, чтобы помешать его обнаружить». Определение, предложенное в законе, закрепляет судебную практику, разработанную Кассационным судом, касательно сокрытых правонарушений. Чтобы доказать это, Государственный Совет посчитал, что «определения тайного правонарушения и сокрытого правонарушения […]повторяют принципы и умозаключения, на которых основывается судебная практика Кассационного суда в данной сфере»[13]. Тем не менее, здесь можно выдвинуть ряд критических замечаний. Действительно, любой вид правонарушения может обрести характер сокрытого правонарушения; Государственный Совет сам с этим соглашается. За явным исключением террористических актов очевидно, что мало кто из преступников действует открыто. Подавляющее большинство правонарушений могут, как кажется, быть объединены определением сокрытого правонарушения, что на практике превращается в то, что сроки давности составляют двенадцать лет для уголовных проступков и тридцать лет для преступлений.

        B. Судебная практика касательно приостановки и прерывания течения срока давности привлечения к уголовной ответственности

Закон значительно меняет исчисление срока, добавляя, в частности, возможности прерывания срока давности привлечения к уголовной ответственности. Тогда как раньше положения закона и относящаяся к ним судебная практика были достаточно размыты, следует заметить, что отныне закон выражается ясно. Действительно, срок давности привлечения к уголовной ответственности, в случае если он начал течь, может быть прерван ограниченным рядом действий, перечисленных в статье 9-2 Уголовно-процессуального Кодекса, которую создал закон от 27 февраля 2017 года. Он гласит, что «Течение срока давности привлечения к уголовной ответственности прерывается при наличии: 1° Любого действия прокуратуры или гражданской стороны, целью которого является возбуждение уголовного дела […] ; 2°Любого следственного действия прокуратуры, любого протокола, составленного офицером судебной полиции или служащим, уполномоченным совершать действия судебной полиции, целью которых действительно является поиск и преследование лиц, совершивших правонарушения; 3°Любого действия по проведению расследования, предусмотренного статьями с 79 по 230 настоящего Кодекса, произведенного следственным судьей, следственной палатой или назначенными ими судьями и офицерами судебной полиции, целью которых является действительный розыск и преследование лиц, совершивших правонарушения; 4° Любого судебного решения или постановления, даже не окончательного, если только оно не признано неправомерным. При наличии любого действия, судебного решения или постановления, упомянутых в пунктах 1° — 4° срок давности начинает течь заново. Настоящая статья применяется к смежным правонарушениям, а также к лицам, их совершившим или соучастникам, даже если они не были упомянуты ни в одном из этих процессуальных действий, ни в одном судебном решении или постановлении». Таким образом речь может идти о действии прокуратуры или гражданской стороны, следственном действии, действии по проведению расследования или также судебном решении. Однако, ясно видно, что совокупность этих действий преследует единую цель, так как они должны действительно стремиться к констатации правонарушения или поиску и преследованию совершившего его лица. Если действие на самом деле не стремится ни к одной из этих целей, оно не сможет быть квалифицировано, исходя из редакции текста, как действие, которое может прерывать течение срока давности привлечения к уголовной ответственности. Тогда как в судебной практике время от времени уже определялись некоторые из этих действий как прерывающие течение срока давности, данное новое определение корректирует применяемое право и дает более понятный список действий, которые могут прервать течение срока давности. Также, следует подчеркнуть, что данные действия, помимо эффекта, который они производят во времени, в равной степени и традиционно отражаются на лицах, причастных к правонарушению. Эти соучастники и сообщники, в силу абзаца последнего статьи 9-2 Уголовно-процессуального кодекса подчиняются этому же правилу. Таким образом, благодаря этому положению закона, действие, которое напрямую не указывает на лицо, причастное к совершенному правонарушению, несмотря на это, имеет для него последствия[14]. Наконец, вышеуказанные действия прерывают не только течение срока давности указанных правонарушений stricto sensu, но также и срока давности смежных правонарушений.

В отличие от прерывания течения срока давности привлечения к уголовной ответственности, приостановка течения данного срока не возвращает положение дел к нулю; время, которое прошло до момента, когда возникла причина приостановки, учитывается при исчислении срока. Однако, течение срока давности приостанавливается на всем протяжении возникших обстоятельств. В то время как раньше ни одно из положений Уголовно-процессуального кодекса, до закона от 27 февраля 2017 года, специальным образом не определяло случаи приостановки течения срока давности привлечения к уголовной ответственности, Кассационный суд придерживался неизданного постановления, датированного 7 ноября 2014 года. В данном случае на пленарном заседании должно было быть определено, истек ли срок давности для семи из восьми детоубийств, произведенных матерью, при исключительных обстоятельствах, за десять лет до возникновения первого действия, которое прерывает течение срока давности, и могут ли они в связи с этим стать объектом преследования. Пленум Кассационного суда, в данном постановлении, посчитал, что «если согласно статье 7, абзац первый, уголовно-процессуального кодекса, течение срока давности привлечения к уголовной ответственности начинается в день, когда было совершено преступление, течение срока давности приостанавливается в случае наличия непреодолимого препятствия в уголовном преследовании». И действительно, «согласно Пленуму Кассационного суда, сокрытие рождения и смерти представляют собой непреодолимое препятствие к началу расследования. В связи с этим, течение срока давности приостанавливается до обнаружения тел. Пленарная Ассамблея таким образом закрепляет принцип приостановки срока давности в случае полной невозможности начать или осуществить следственные действия для правонарушений криминального характера«[15].

Решение должно было быть найдено, с тем, чтобы обойти срок давности привлечения к уголовной ответственности за преступления, которые в данном случае посягали на ценности общества; решение, которое нашла Пленарная ассамблея, основываясь на приостановке течения срока давности привлечения к уголовной ответственности в силу наличия непреодолимого препятствия, которое кажется, обладает чертами форс-мажора. Между тем, как это подчеркивает М.Ж.ДАНЕ, ни в коем случае Пленарная ассамблея не расценивает эти убийства как отвечающие определению судебной практики тайных или сокрытых преступлений, начало течения срока давности которых переносится. Тем не менее, на практике эффект практически тот же, так как непреодолимое препятствие возникло до того, как началось течение срока давности привлечения к уголовной ответственности.

Именно в этом контексте законодатель законом от 27 февраля 2017 года включил в Уголовно-процессуальный кодекс статью 9-3, которой закрепил решение судебной практики, указанное в данном судебном постановлении. Действительно, текст гласит, что «Любое препятствие правового характера, предусмотренное законом, или любое по факту непреодолимое и сравнимое с форс-мажором препятствие, которое делает невозможным возбуждение или осуществление уголовного преследования, приостанавливает течение срока давности». Данная статья устанавливает общие причины приостановки течения срока давности привлечения к уголовной ответственности, как это определено судебной практикой в ее постановлениях. Следует признать, что законодатель обеспечивает еще бòльшую правовую определенность, предоставляя законное основание для правил, разработанных судебной практикой. Как отмечено в докладе[16], это новое положение с уточнениями устанавливает границы причин приостановки срока давности привлечения к уголовной ответственности. Таким образом препятствие должно быть либо препятствием непреодолимой силы, либо препятствием правового характера, которое делает невозможным либо возбуждение уголовного преследования, либо осуществление уголовного преследования. Это положение позволяет также судебной практике применять на полностью законном основании решение, которое было выработано в так называемом деле о восьмикратном детоубийстве.[17]