Реформа французского договорного права

Двухсотлетие Гражданского кодекса, отмечавшееся во Франции и во всем мире в 2004 году, стало поводом, чтобы отметить его успех и постоянство, но также и обозначить выявившиеся недостатки.

 

В то время как гражданское законодательство о лицах, а также о браке и семье было сверху донизу перекроено во второй половине XX-ого века благодаря реформам, подготовленным деканом Карбонье, который, как удачно отметил декан Корню, сумел сделать «тихую революцию в современном гражданском праве» и освежить Кодекс, законодательство в сфере обязательственного права оставалось практически неизменным с 1804 года.

 

Однако экономическая и социальная реальность кардинальным образом изменилась с начала XIX века. Поэтому законодательство, разработанное для эпохи дилижансов, для, по сути, аграрного общества, каковым была Франция в 1804 году, стало отставать от потребностей эпохи Интернета и глобализации.

 

В свою очередь, судебная практика, чтобы адаптировать устаревающие законодательные нормы, зачастую была вынуждена выходить за их буквальный смысл или вольно обращаться с ними. Однако и такая адаптация посредством судебной практики представлялась лишь временной полумерой, тем более что устаревание французского законодательства в сфере обязательственного права все более и более снижало его привлекательность на международном уровне.

 

В силу этих различных факторов, в 2003 г. была образована первая рабочая группа под руководством профессора Пьера Катала. Она включала в себя около двадцати специалистов и ученых в этой области, судей Кассационного суда. Основной посыл первого проекта состоял в том, чтобы не устраивать революцию в нашем договорном праве, а скорее обновить его. Предварительный проект был официально представлен министру юстиции 22 сентября 2005 года и оказал влияние на реформу сроков исковой давности от 17 июня 2008 года.

 

Второй проект был подготовлен под эгидой Французской академии моральных и политических наук под руководством профессора Франсуа Терре и в части, касающейся договоров, был обнародован в 2009 году. Дух этого предварительного проекта заключался в сближении с европейскими академическими проектами, в частности с Принципами Ландо.

 

Третий проект разрабатывался в недрах органов государственной власти с 2008 года. Закон от 16 февраля 2015 года «О модернизации и упрощении законодательства и процедур в сфере правосудия и внутренних дел» уполномочил правительство осуществить, посредством издания ордонанса, реформу договорного и обязательственного права, тогда как реформу гражданско-правовой ответственности предполагалось провести в последующем отдельным законом. Данный ордонанс был издан 10 февраля 2016 года и вступил в силу с 1 октября 2016 года, то есть новое законодательство подлежит применению ко всем договорам, заключенным с 1 октября 2016 года.

 

Ордонанс охватывает все аспекты договорного права, режима и доказательства обязательств, но не касается специальных видов договоров. В этом кратком очерке будут рассмотрены лишь основные новеллы, привнесенные им в договорное право.

 

Намерения разработчиков ордонанса отчетливо выразились в их претензии на двойную приверженность: Порталису, ведущему разработчику Кодекса в 1804 г., и Карбонье, который смог адаптировать Кодекс, чем и спас его, в XX веке. Значительная часть законодательных норм ограничилась закреплением подходов, выработанных ранее в судебной практике. При этом были учтены стиль Гражданского кодекса, его структура и нумерация, ибо реформа обязательственного права должна была гармонировать с другими частями Кодекса. В равной мере был воспринят и дух Кодекса с его стремлением к поиску компромисса в случае неоднозначности предлагаемых решений, а также заботой о том, чтобы излагаемые нормы не были ни излишне общими, ни чересчур подробными.

 

Вместе с тем, эта приверженность Гражданскому кодексу не помешала разработчикам ордонанса кардинально реформировать французское договорное право, усилив не только гибкость договорного механизма (I), но и договорную справедливость (II).

 

            I. Усиление гибкости договорного механизма:

 

Усиление гибкости договорного механизма проходит красной нитью через весь законодательный акт, облегчая, в частности, адаптацию договорного права к новым договорным моделям (A), а также к новым экономическим реалиям (B).

 

           A) Адаптация права к новым договорным моделям:

 

Договорное право, закрепленное в Кодексе 1804 года, полностью «заточено» под договорные модели аграрной Франции, где преобладали «мелкие» договоры бытового характера, зачастую предназначавшиеся для оказания дружеских или семейных услуг. Ордонанс от 10 февраля 2016 года предпринял попытку привести законодательство в соответствие со все более и более усложняющимися договорными моделями, сформировавшимися в современной практике, что можно проиллюстрировать тремя примерами.

 

Пример первый: исходя из принципа относительности договорных обязательств, зафиксированного в ст. 1165 Гражданского кодекса и заимствованного из римского права, договор рассматривается как изолированный элемент. При этом не признается, как это часто бывает сегодня, что договор может выступать лишь частью пазла, представляющего собой сложную экономическую операцию.

 

Ордонанс закрепил понятия взаимосвязанных договоров, сопутствующих или последующих договоров, исполнение которых необходимо для реализации всей операции в целом, к которой они относятся. При этом в ст. 1199 (не фигурирующей во вводной части, в которой закреплены принципы свободы договора, обязательной силы договора и добросовестности) был полностью сохранен принцип относительности договорных обязательств. При этом законодатель отказался от туманной и не имеющей границ теории группы договоров.

 

В свою очередь, ордонанс учитывает различные последствия закрепления вышеназванных понятий. Например, когда для реализации одной и той же операции необходимо исполнение нескольких договоров, и один из них прекращается, то становятся ничтожными все другие договоры, исполнение которых становится невозможным ввиду его прекращения (ст. 1186 ГК). Аналогичным образом, «когда, исходя из общего намерения сторон, несколько договоров были направлены на реализацию одной и той же операции, они подлежат истолкованию в зависимости от нее» (ст. 1189 ГК).

 

Другой пример стремления ордонанса к адаптации к новым договорным моделям нашел проявление в преддоговорных отношениях.

 

В Кодексе 1804 года по-прежнему преобладала концепция договорной «любви с первого взгляда»: договор считался заключенным с момента совпадения оферты и акцепта. Такая модель, оставаясь актуальной для договоров в повседневной жизни с незначительной экономической стоимостью предоставлений, не дает возможности обеспечить правовое сопровождение преддоговорной стадии «крупных» договоров, которые появляются в результате рассчитанных на длительное время переговоров (например, в сфере банковского дела, строительства или страхования).

 

Ордонанс, как обычно опираясь на судебную практику, предлагает скорректировать абсолютное молчание Гражданского кодекса по этому вопросу. Стороны могут вести переговоры о заключении договора, рассчитанные на определенный срок. Законодательство оставляет им для этого достаточную степень гибкости, избегая при этом риска того, что один из контрагентов может нанести ущерб своему партнеру путем затягивания переговоров, которые он не желает доводить до конца (например, чтобы его партнер не смог заключить договор с другим контрагентом).

 

В целях реализации такого двуединого стремления к свободе и справедливости, ст. 1112 Гражданского кодекса закрепляет принцип свободы вступления, проведения и прекращения переговоров в рамках принципа добросовестности. Если переговоры не приведут к заключению договора, контрагент может быть привлечен к гражданско-правовой ответственности только при наличии его вины (ст. 1112 абз. 2).

 

До заключения договора стороны также могут заключить предварительный договор, предвосхищающий окончательный договор, – речь идет об одностороннем или двустороннем обещании заключить договор или соглашении о предоставлении преимущественного права заключения договора. Такого рода предварительные договоры не упоминались в Гражданском кодексе 1804 г. Теперь же ордонансом им отведен целый раздел, в котором определяется механизм их реализации и установлены общие принципы, регулирующие их правовой режим (ст. 1123 и далее).

 

Третий и последний пример касается вопроса об определении цены в рамочных дистрибьюторских договорах.

 

В дистрибьюторском праве, договорные отношения зачастую основаны на заключении рамочного договора, в котором оговариваются общие условия взаимоотношений сторон, которые со временем дополняется конкретизирующими договорами. Например, в отношениях между нефтяной компанией и розничной автозаправочной станцией, рамочный договор может предусматривать, что автозаправочная станция должна закупать бензин исключительно у данного нефтяной компании по тарифам, устанавливаемым для каждого отдельного договора купли-продажи.

 

Преимущество такого условия заключается в том, что оно позволяет варьировать цену на горючее в зависимости от изменения цены на нефть. Есть и недостаток – автозаправочная станция отдает себя на милость нефтяной компании, которая может устанавливать цену топлива по своему усмотрению, ведь автозаправочная станция связана с нею эксклюзивным соглашением. По этой причине французская судебная практика с 1971 г. исходила из того, что рамочный договор является недействительным, если в нем не содержится цена договора, определенная или подлежащая определению исходя из условий, не зависящих от воли сторон[1]. Данный подход критиковался доктриной, поскольку из-за него сковывалось заключение долгосрочных договоров и стопорилось развитие дистрибьюторских сетей.

 

После многочисленных колебаний, судебная практика отказалась от этой позиции в 1995 г.: цена договора не обязательно должна быть определена в первоначальном рамочном договоре, и может фиксироваться для каждого договора купли-продажи. Однако злоупотребление нефтяной компанией правом устанавливать цену может стать основанием для возмещения убытков или расторжения договора[2].

 

Именно этим подходом и вдохновлялся ордонанс от 10 февраля 2016 года, который привнес в него улучшения: «В рамочном договоре стороны могут прийти к соглашению о том, что цена договора устанавливается в последующем одной из сторон с возложением на нее обязанности предоставить обоснование в случае ее оспаривания. При злоупотреблении правом установления цены договора, в суд может быть подан иск о возмещении убытков и, в случае необходимости, о расторжении договора (ст. 1164).

 

Хотя, как показывают приведенные примеры, ордонанс от 10 февраля 2016 года направлен на адаптацию законодательства к новым договорным моделям, усиление гибкости в договорных отношениях также ведет к адаптации права к новым экономическим реалиям.

 

             B) Адаптация права к новым экономическим реалиям

 

Договор обязателен для его сторон: ст. 1134 Гражданского кодекса почти дословно воспроизведен в вводных положениях ст. 1103, согласно которой «договоры, законно заключенные, занимают место закона для тех, кто их заключил». Таким образом, стороны обязаны исполнять заключенные ими договоры, а суды – обеспечивать их исполнение в том виде, в каком они были заключены.

 

Такой подход был адекватен периоду экономической стабильности, наподобие того, в каком находилась Франция в 1804 г. Однако он может привести к негативным последствиям в условиях глобализации, когда общество подвержено частым экономическим «поворотам». Говоря более конкретно, может ли суд изменить условия договора, если изменение экономических обстоятельств нарушило желаемый сторонами баланс встречных предоставлений?

 

Кассационный Суд неизменно отказывался идти на это[3] во имя предсказуемости правовых отношений, чтобы не допускать ситуации, когда одна из сторон сможет требовать пересмотра условий договора, если он становится для нее менее выгодным. Кассационный Суд также опасался того, что такой пересмотр подтолкнет к другим пересмотрам: контрагент, чьи долги возросли бы в результате такого пересмотра, мог бы потребовать пересмотра в свою пользу других договоров, в которых он выступает кредитором.

 

Указанный подход критиковался ввиду распространения долгосрочных договоров и возрастания нестабильности экономической ситуации.

 

И французское право представало ужасно архаичным по сравнению с подходами соседних стран или европейскими проектами, которые были более адекватными современным экономическим реалиям. В целях обхода этих неудобств, у сторон всегда была возможность включить в договор условие о пересогласовании условий или hardship clause, распространенное в международных коммерческих сделках. Данное условие обязывало стороны пересогласовать встречные предоставления в случае неожиданного изменения экономических обстоятельств, которое ведет к договорному дисбалансу. Однако такое отступление могло иметь место, если только оно предусмотрено сторонами в договоре. Чтобы восполнить этот недостаток, Кассационный Суд недавно указал на то, что надлежащее исполнение договора предполагает обязанность пересогласовывать условия договора, баланс которого был нарушен в результате непредвиденного изменения экономических обстоятельств, однако доктрина разделилась по вопросу интерпретации этого постановления[4].

 

Ордонанс привнес оригинальное и умеренное решение этой проблемы. Ст. 1195 предусматривает два условия, которые предопределяют ее применение.

 

Во—первых, это «изменение обстоятельств, которое невозможно было предвидеть во время заключения договора» — классическая формулировка законодательства о непредвиденных обстоятельствах, которая, по нашему мнению, заслуживает одобрения. Ограничить применение нормы одним лишь изменением экономических обстоятельств было бы слишком упрощенным. Кроме того, такое изменение обстоятельств не должно иметь место во время заключения договора, если только оно не относится к условиям заключения договора, возможно, его изначальной убыточности для одной из сторон. Наконец, оно не должно быть предсказуемым, иначе сторонам следовало заложить его в сконструированный ими договорной баланс, и они не могут основывать свои притязания на такого рода неосмотрительности.

 

Второе условие требует, чтобы данное изменение обстоятельств делало «исполнение чрезмерно обременительным для стороны, которая не соглашалась принять на себя соответствующий риск». Ссылка на чрезмерно обременительное исполнение как основной критерий, заимствованный из итальянского права через Принципы Ландо, представляется правильным компромиссом между просто более обременительным или дорогостоящим исполнением, которого должник не может избежать без ущерба для стабильности правоотношений, и невозможностью исполнения, которая должна оцениваться в контексте форс-мажорных обстоятельств.

 

Если оба эти условия выполняются, то сторона, пострадавшая от дисбаланса, может потребовать от своего контрагента вступить в переговоры по пересмотру условий договора. Представляется разумным, что адаптация договора возложена на самих контрагентов, тогда как вмешательству судьи отводится вспомогательную роль. Необходимо отметить полезное уточнение, предусмотренное законом: и во время проведения переговоров инициировавшая их сторона обязана продолжать исполнение своих обязательств – такая инициатива не должна вызывать паралич исполнения первоначального договора. С другой стороны, закон обходит молчанием порядок проведения данных переговоров. Вызывает сожаление отсутствие ссылки на добросовестность, что, в частности, необходимо во избежание ситуаций, когда сторона, получившая преимущество в результате дисбаланса, будет выполнять обязанность по ведению переговоров о пересмотре лишь для того, чтобы спустить их на тормоза.

 

В случае отказа от переговоров или их провала, стороны могут согласиться на расторжение договора на определенных между ними условиях либо по обоюдному согласию обратиться в суд для адаптации договора. Однако стоит сомневаться, что на практике сторона, получившая преимущество в результате дисбаланса, согласится себе в убыток на расторжение договора или адаптацию его условий.

 

Кроме того, последняя редакция ордонанса, вносящая изменения в проект акта по состоянию на 2015 год, предусматривает, что если сторонами не будет в разумный срок достигнуто согласие, то суд может по требованию одной из сторон пересмотреть договор или расторгнуть его. Эта норма имеет превентивное значение, побуждая сторону, получившую преимущество в результате дисбаланса, искать компромисс с другой стороной под угрозой непредсказуемого результата в случае судебного пересмотра договора. Думается, это наиболее важная новелла, поскольку в ней закрепляется вмешательство суда в договорный баланс, установленный сторонами. В этой связи, вызывает сожаление тот факт, что данные полномочия по адаптации договора, возлагаемые на суд, не ограничиваются ни объективным стандартом, как справедливость или разумность, ни указанием на волю сторон.

 

Такого рода гибкость в договорных отношениях в том виде, в каком она была установлена ордонансом, также подкрепляется стремлением к большей договорной справедливости.

 

            II) Укрепление договорной справедливости

 

Ордонанс направлен на придание нового импульса договорной справедливости, адаптируя наше договорное право к новым социальным реалиям (A), равно как и к новым договорным отношениям (В).

 

           A) Адаптация права к новым социальным реалиям

 

Дух Гражданского Кодекса, который по-прежнему проникнут философскими и экономическими принципами его авторов, разрабатывавших его текст в 1804 году, то есть экономическим либерализмом и социальным консерватизмом, не мог оставаться равнодушным к необходимости укрепления договорной справедливости, которая становилась очевидной на протяжении многих лет. Как выразился Лакордер по поводу либерализма Гражданского кодекса, «в отношениях между сильным и слабым, свобода угнетает, а закон делает свободным ».

 

Конечно, для борьбы с несправедливостью принимались законодательные акты, направленные на защиту более слабой стороны: в конце XIX века – в трудовом праве, а во второй половине XX века – в потребительском праве (в целях защиты потребителей от профессионалов) и в дистрибьюторском праве (в целях защиты предприятий розничной торговли от дистрибьюторов). Эти подходы, применявшиеся в специальном праве, не могли не сказаться и на нормах общего права.

 

Судебная практика также благоприятствовала этим изменениям, форсируя некоторые законодательные нормы с опорой на такие фундаментальные понятия, как справедливость, злоупотребление или добросовестность. Но в долгосрочной перспективе хрупкий баланс между источниками права не мог довольствоваться такого рода преторскими паллиативами. Ордонанс провел в жизнь восстановление договорного баланса в пользу экономически более слабой (или считающейся таковой) стороны.

 

Это стремление к договорной справедливости проходит красной нитью через его многочисленные новеллы: именно оно, к примеру, обусловливает появление в Гражданском кодексе преддоговорных обязанностей между сторонами (ст. 1112-1). Помимо этого, несколько примеров открыто свидетельствуют о стремлении защиты более слабой стороны.

 

Ордонанс закрепил договор присоединения (ст.1110) и содержит ядро его правового режима. Так, ордонанс предусматривает, что договор о присоединении должен толковаться против лица, его предложившего (ст. 1190). Эта норма закрепляет в общем праве подход, который уже получил признание в потребительском праве (ст. L. 211-1 Потребительского кодекса). Аналогичным образом, Гражданский кодекс, также вдохновляясь потребительским правом, дает общее определение несправедливых требований, которые могут применяться за рамками отношений между потребителями и профессиональными участниками рынка в любого рода договорах присоединения. «В договоре присоединения любое условие, которое создает значительную диспропорцию между правами и обязательствами сторон договора, считается ненаписанным.» (ст. 1171).

 

Наконец, последняя иллюстрация этого стремления к защите более слабого контрагента: насилие, считающееся пороком согласия, теперь не просто физическое или моральное насилие, как в редакции 1804 года. Контрагент вправе требовать признания недействительным договора, когда другая сторона, «злоупотребляя состоянием зависимости, в котором находится ее контрагент, добилась от него такого условия, на которое он бы не согласился при отсутствии такой зависимости, и получает из этого явно чрезмерное преимущество» (ст. 1143). Экономическое насилие теперь также может быть принято во внимание судом для признания договора недействительным.

 

Помимо необходимой адаптации к новым социальным реалиям, ордонанс также предлагает договорное право, адаптированное к новым договорным отношениям.

 

              B) Адаптация права к новым договорным отношениям

 

С точки зрения классического анализа, договор рассматривался как встреча двух антагонистических интересов, где одна сторона все время пытается взять вверх над другой. Этот анализ был давным-давно опровергнут: еще Рене Демог описывал договор как «небольшое общество, где каждый должен работать во имя достижения общей цели» [5]. После него целая плеяда талантливых авторов, выступавших в поддержку договорного солидаризма, рассматривала договор как плод сотрудничества между партнерами, настаивая на усилении обязанности по соблюдению лояльности в отношении контрагентов.

 

Ордонанс привносит больше договорного солидаризма в само содержание Гражданского кодекса. Гражданский кодекс в редакции 1804 года обязывал соблюдать принцип добросовестности лишь применительно к исполнению договора (абз. 3 ст. 1134), поскольку при подготовке Кодекса Порталис считал, что признание добросовестности при заключении договора будет излишним ввиду закрепления теории порока согласия. Поэтому добросовестность долгое время оставалась спящим принципом нашего права.

 

Ордонанс, подытожив изменения подходов в судебной практике и европейских проектах, закрепил исключительно важное значение роли добросовестности в договорах. Ст. 1104 Гражданского кодекса закрепляет принцип добросовестности во вводных положениях об общей теории договора, что делает его руководящим принципом наряду с обязательной силой и свободой договора. Стороны призваны действовать добросовестно не только во время исполнения договора, но и на протяжении всего цикла его жизни: от переговоров по поводу его заключения и заканчивая его прекращением.

 

Помимо закрепления в качестве общего принципа, наличие добросовестности подразумевается во многих специальных нормах. Например, как было отмечено, общий принцип добросовестности распространяется на преддоговорные переговоры.

 

*******

 

Реформа нашего договорного права представляется целесообразной и важной в силу нескольких факторов.

 

Во—первых, общая теория договора, очищенная от пыли, сможет в полной мере восстановить свою роль в качестве общего права, – роль, которая несколько ослабла ввиду таких разнонаправленных центробежных сил, как предпринимательское право или потребительское право. Договор по Гражданскому кодексу должен вновь стать или, по крайней мере, остаться одной из внушающих доверие осевых фигур, к которой, при наличии сомнений, могут обращаться стороны или судьи.

 

Во—вторых, ордонанс позволил гармонизировать законодательство в сфере договорного права с законодательством о статусе лиц и о брачно-семейных отношениях, которое несколько раз менялось за последние пятьдесят лет. Тем самым нашему Гражданскому кодексу была возвращена целостность, которая была несколько размыта, если сопоставлять статьи разного года выпуска. В этой связи, остается надеяться на скорое принятие предварительного проекта реформы гражданской ответственности, обнародованного в последней редакции в марте 2017 года.

 

Наконец, ордонанс, защищая завоевания, достигнутые веками правовой мысли, но оставаясь вместе с тем открытым к современным решениям и новеллам европейских проектов, представляет собой важный элемент доктринальной дискуссии в открытии, в создании jus commune с нашими европейскими партнерами.

 

[1]          Com. 5 avr. 1971, Bull. Civ., IV, n° 263, D 1972, 353, note J. GHESTIN, JCP 1972, II, 16975, note J. BORE.

[2]          Ass. pl. 1^er déc. 1995 (4 arrêts), D 1996, 18, note L. AYNES, JCP 1995, II, 22565, concl. JEOL, note J. GHESTIN, RTDCiv. 1996, 153, obs. J. MESTRE.

[3]          Arrêt Canal de Craponne, Civ., 6 mars 1876, D 1876 , 1, 193, note GIBOULOT.

[4]          Civ., 1, 16 mars 2004, D 2004, 1754, note D. MAZEAUD, RTDCiv. 2004, 290, obs. J. MESTRE, JCP 2004, I, 173, obs. J. GHESTIN. Ad., déjà, Com. 3 nov. 1992 (arrêt Huard), JCP 1993, II, 22164, note G. VIRASSAMY, RTDCiv. 1993, 124, obs. J. MESTRE : l’exploitant d’une station service qui ne pouvait plus être compétitif du fait des prix du carburant imposés par son fournisseur exclusif peut obtenir des dommages et intérêts de son partenaire qui lui avait refusé la révision du contrat (dans le même sens, Com. 26 oct. 1999, D 2000, 224, note L. AYNES, JCP 2004, II, 10230, note J. CASEY).

[5]          Traité des obligations en général, t. 6, Paris, 1911, n° 3.