Гражданское общество: инструмент структурирования или инструмент контроля?

14 марта 2025 г. в библиотеке-читальне им. И.С. Тургенева состоялось очередное заседание Французского клуба «Тургенев», посвященное обсуждению вопросов гражданского общества, определению этого понятия и анализу развития его значения. Дискуссия разделилась на две части: 1) гражданское общество как инструмент структурирования общества и 2) гражданское общество как инструмент контроля за обществом.

Хотя сама концепция гражданского общества возникла в континентальной Европе относительно недавно, функционально активная и структурированная часть общества формировалась и действовала уже давно. Еще в Средние века общество строилось либо вокруг органов, контролируемых Церковью, либо вокруг профессиональных организаций. Но концептуализация понятия гражданского общества (civil society) произошла не на континенте, а в Англии, где на разнообразные вариации и ответвления гражданского общества стали возлагаться государственные (публично-правовые) функции. Что касается континентальной Европы, то там в такой концептуализации нужды не было, так как была создана модель, в рамках которой ключевая роль остается за государством, сохраняющим за собой все публично-правовые прерогативы. Концепцию civil society континентальная Европа заимствовала позже – уже в наши дни. 

В современную эпоху, если взять в качестве примера Францию, государство усилило контроль над этими органами с двумя целями: во-первых, чтобы усилить государственный контроль за отправлением религиозных культов и таким образом защитить светскую власть в системе организации власти, основанной с 1905 года на отделении Церкви от государства, что устанавливает конкуренцию между этими двумя видами власти; во-вторых, чтобы защитить интересы предпринимательского мира в обществе, где либеральный культ обсуждению не подлежит.

Гражданское общество, регулируемое во Франции знаковым законом 1901 года, состоит из различных типов общественных объединений, более или менее признаваемых государством. Это государственное признание имеет значение, поскольку оно сопровождается передачей некоторых государственных полномочий этим неправительственным органам. С развитием неолиберальной идеологии эта тенденция усилилась во всех странах, будь то Франция или Россия, в самых разнообразных областях, например, связанных с социальной поддержкой или борьбой с коррупцией. Основная идея заключается в том, что в рамках данной идеологии частный сектор считается a priori более эффективным, чем сектор государственный, что также a priori оправдывает передачу первому ряда полномочий второго. Но когда частные структуры, олицетворяющие гражданское общество, в свою очередь, оказываются неэффективными, ответственность парадоксальным образом возлагается на само государство, виновное тогда в том, что оно не выполняет свои обязанности. В таких чувствительных областях как борьба с коррупцией органы гражданского общества могут быть использованы в политических целях для дестабилизации деятельности государства, как это было продемонстрировано в случае с деятельностью Навального в России.

Сеть разнообразных общественных объединений особенно развита во Франции, где они так или иначе затрагивают примерно треть населения. Каждый четвертый молодой человек и каждый второй человек пенсионного возраста являются членами какого-либо общественного объединения. В такой ситуации необходимо обращать внимание, на что направлена государственная политика в сфере общественных объединений, поскольку при такой массовости участия в деятельности этих объединений она оказывает прямое влияние на общество в целом. Так, во Франции большая часть государственного финансирования общественных объединений направляется на медико-социальную и гуманитарную помощь, а также на поддержку объединений, выступающих за иммиграцию. В то же время закон 1901 года, который устанавливает правовые рамки организации и деятельности общественных объединений, позволяет правительству финансово не поддерживать и даже прямо закрывать те из них, чья деятельность не вписывается в доминирующую идеологию, как это неоднократно было в случае с НКО, которые боролись против нелегальной иммиграции.

В этом смысле, хотя гражданское общество является инструментом структурирования общества, оно также может стать инструментом контроля за ним или манипулирования. Независимость общественных объединений – это иллюзия, поскольку наиболее важные из них, те, которые имеют политическое влияние, финансируются либо государством, чтобы влиять на общественное мнение, либо крупными компаниями, чтобы влиять на государственную политику (как это, в частности, имеет место в США). Хотя инструментализация гражданского общества в той или иной мере исторически существовала всегда, когда, например, общественное мнение Франции специально готовилось определенными методами к Крымской войне против России, эта тенденция усилилась с распадом СССР. 

В условиях глобализации гражданское общество превратилось в инструмент глобалистского контроля над национальными обществами, призванный оказывать давление на правящие элиты, а также формировать общественное мнение. Пример цветных революций на постсоветском пространстве здесь является классическим. На территориях, освобожденных российской армией в Донбассе и Новороссии, тысячи книг были изъяты из библиотек из-за их откровенно экстремистского содержания, содержащихся в них призывов расправы над русскими, узаконивания нацизма или пропаганды культа ЛГБТ. И эта работа по перепрограммированию умов началась не с Майдана, а задолго до него, именно для того, чтобы он стал возможен. Следует также подчеркнуть использование правозащитных НКО в России, которые были широко распространены в 1990-е и 2000-е годы и чья деятельность в значительной мере была направлена на глубокую дискредитацию в общественном мнении национальных государственных институтов, а также на прямое давление на государственные органы с целью нормализации неолиберального мировоззрения. И это сработало особенно хорошо.

Таким образом, грань между вмешательством и партисипативной демократией очень тонка. В отличие от англосаксонской модели, в которой предусматривается больше механизмов участия негосударственных органов в государственной деятельности (будь то классический суд присяжных в системе правосудия, институт Quango в государственном управлении и т. д.), в континентальной Европе общество в основном участвует в осуществлении государственной власти посредством избирательного процесса и представительных органов власти. С развитием неолиберализма англосаксонская концепция гражданского общества постепенно получила широкое распространение, и мы видим, как, например, в России развиваются многочисленные «общественные» советы при государственных органах власти, представительные органы гражданского общества, органы в области защиты прав человека и т. д. Вопрос, который до сих пор остается нерешенным, заключается в определении интересов, которые отстаивают эти органы, и идеологии,  которой они придерживаются. Потому что, когда отстаиваемые интересы не являются национальными, они не вписываются в логику партисипативной демократии, а являются настоящим инструментом вмешательства.

По этой причине мы наблюдаем появление в разных странах законодательства об иностранных агентах, в частности, в России и в Грузии. Первоначально подобное законодательство было принято в США т.н. законом FARA в 1938 году, который изначально был предназначен для борьбы с нацистской пропагандой. Применение этого закона было активно возобновлено в 2010-х годах, когда в глобальном мире произошел идеологический разрыв. Хотя этот закон не должен был касаться журналистов, в США он использовался против китайских СМИ, а затем и против всех российских СМИ. В отличие от российских или грузинских подобных законов, которые не предусматривают прямой уголовной ответственности для иноагентов, если они выполняют все требования по транспарентности своей деятельности, законодательство США очень легко предусматривает наказание в виде лишения свободы, как только лицо подозревается в работе в интересах иностранного правительства.

Таким образом, в силу стремления повысить прозрачность финансирования структур гражданского общества в странах, где они широко использовались для манипулирования обществом в целом и дискредитации государства, начинается волна деглобализации, в частности, путем принятия законов против иностранных агентов. Этот феномен встречает очень сильное сопротивление со стороны глобалистских структур управления, которые видят, что их возможности по дистанционному управлению национальными обществами сокращаются.

Модератором дискуссии выступил Сергей Юрьевич Пантелеев, политолог, историк, директор Института Русского зарубежья, главный редактор Информационно-аналитического портала «Россия и соотечественники».

В дискуссии приняли участие:

• Афанасьев Мстислав Платонович, д.э.н., профессор-исследователь департамента политики и управления Факультета социальных наук ВШЭ;
• Беттон Жан-Стефан, преподаватель истории, Французский лицей в Москве;
• Беше-Головко Карин, доктор публичного права (Франция), президент ассоциации Комитас Генциум Франция-Россия, приглашенный профессор Юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, член бюро Ассоциации франко-российского диалога (DFR);
• Брэнсон Елена, председатель Координационного совета организаций российских соотечественников в США (КСОРС), основательница некоммерческой организации «Russian Center New York»;
• Васильев Олег Леонидович, д.ю.н., профессор кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора Юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова;
• Головко Леонид Витальевич, д.ю.н., профессор, заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора Юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова;
• Девеле Арно, юрист, специалист по международному праву;
• Де Латтр Сириль, командир воздушного экипажа (в отставке), эксперт;
• Жарёнов Александр Алексеевич, к.ю.н., ассистент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора Юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова;
• Луадж Камаль, корреспондент Управления по работе со странами Африки, объединенная дирекция иновещания, Медиагруппа «Россия сегодня»;
• Решетников Степан Владимирович, к.ист.н., преподаватель
  учебно-научного центра «Новая Россия. История постсоветской России» РГГУ;
• Руо Оливье, директорИнститута «Анна Русская», главный редактор журнала «Письма Анны Русской», журналист, писатель; 
• Сен-Жерм Тьерри, журналист, международная гражданская государственная служба Франции (в отставке);
• Сидоров Дмитрий Сергеевич, и.о. ректора Московского государственного института культуры;
• Таньшина Наталия Петровна, д.ист.н., профессор кафедры всеобщей истории РАНХиГС;
• Томанн Пьер-Эммануэль, доктор геополитики, профессор Лионского института социальных, экономических и политических наук (ISSEP Lyon);
• Шпынов Игорь Александрович, советник первого класса, руководитель представительства Россотрудничества во Франции — директор Российского центра науки и культуры в Париже (2005 — 2017 гг.).